[ziall]

Название: Подарок
Фэндом: YoI
Жанр: романтика, драма
Персонажи: Жан-Жак Леруа/Юрий Плисецкий
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: ООС, нецензурная лексика, юст
Размер: мини, закончен
Содержание: Какой Жан-Жак после этого король, если не поможет фее обрести свою любовь? И не поржет при этом, как скотина.
Примечание: Как обычно — отключить логику, потому что у автора отключается мозг, когда дело касается горячо обожаемых и непопулярных (карма, ребята) пейрингов.
Альтернативное развитие событий после того, как Юру турнули из клуба. Эмиля, Милу и Криспино он не встречает.

1.

Изабелла утверждает, что бронза — это тоже круто. Она звонит Жан-Жаку через два часа после посадки в Монреале, куда подорвалась после предложения по работе. Вечно эти предложения не вовремя. Я тебя люблю, но не хочу от тебя зависеть, ноет Изабелла. Истинная канадка, Жан-Жак практически гордится и покупает ей билет. Ее активно поддерживают родители, радуясь за него и даже говоря что-то про гордость. Хорошие вы мои, думает Жан-Жак и оставляет их праздновать в своём номере, созваниваясь с одним знакомым испанцем, работающим в местном баре. Или клубе, Жан-Жак не помнит. Бухать он не собирается, но расслабиться под музыку можно. В некоторых каталонских клубах играют хороший джаз, например.

Бронзой он не гордится, хоть и рад. После грандиозного провала на выступлении скачок на третье место наверное стоит того, чтобы гордиться. Я же король, думает Жан-Жак, от меня другого и не ждут. Родители не ждут, Изабелла не ждёт, расстроилась поди, что обещание не выполню. Не серчай, Белла, как-нибудь потом. Когда обгоню Плисецкого и возьму своё золото.

А вот и он, родимый. Прет как танк, пар из ушей, злой как черт, блин, этот пацан вообще доволен бывает? Не трогать бы его сейчас, но Жан-Жак не до того скис, чтобы морозиться и упустить возможность подёргать за косички.

— Эй, золотая фе... — Жан-Жак обрывает себя на полуслове, когда фея проносится мимо него в сторону уборной. — Что с тобой?

— Отвали! — бросает Юра, не глядя на него. Несколько малочисленных присутствующих в лобби оборачиваются на них. Жан-Жаку фиолетово, Жан-Жак бежит за феей в уборную, не понимая, какого хрена, собственно, именно бежит, а в глазах все ещё стоит злющий и помятый Юра. Нет, со злющим-то все понятно, а вот в целом его внешний вид требует объяснений. Любопытный Жан-Жак не имеет привычки противиться своей природе, интересуясь чем-то и тут же допытываясь просто до победного, чем частенько доводит.

— Ну, и кто обидел? — спрашивает Жан-Жак, потому что вид Юры только и кричит об этом. Закрывает дверь уборной. — Кто посмел?

— Отвали, я сказал.

Да что ж такое. Чего голос так дрожит, он тут плакать собирается? Может быть уже, думает Жан-Жак, глядя на то, как Юра умывает, в общем-то, чистое лицо. Царапин и синяков вроде нет, но больно он уж помятый, так либо после пьянки возвращаются, либо потасовки.

— Тебя кто-то бил? — даже если и бил, Жан-Жак уж точно не при делах. Ну нарвалась фея, подумаешь, с таким-то острым языком, вот у кого-то рука и поднялась. Оторвать бы эту руку. — Фея получила по заслугам?

— Да свали ты уже нахуй! — срывается Юра, поворачиваясь к нему. — Никто меня не бил!

— Но выглядишь ты именно так.

Юра отшатывается, зарывается пальцами в лохматые волосы, взъерошивая их ещё больше, и Жан-Жака внезапно пронзает осознанием того, что Юру как-то чересчур заботит внешний вид. Юра смотрит на себя в зеркало, хмурясь.

Весьма-весьма заботит. Прелестная картина.

— Тебе надо причесаться, — советует Жан-Жак. Ловит взгляд Юры в зеркале, ухмыляется. — Если так хочешь ей понравиться.

Бам. Юра вздрагивает и смотрит своим не-доверяю-никому-все-козлы взглядом. Подростки.

— Ебнулся что ли?

— Да-да, рассказывай, отчего глазки так заблестели. Ты из-за неё так вляпался? — Жан-Жаку хочется ржать. — Мужик.

— Никуда я не вляпался, придурок! — вновь взрывается Юра, вытерев лицо и намереваясь уйти. Жан-Жак, не думая, загораживает ему дверь. Уборная лобби, тут редко кто тусуется, правда ведь? — Леруа, уйди.

Жан-Жак рискует здоровьем, скрещивая руки на груди и не двигаясь с места. Юра страшно смотрит исподлобья и отходит на один шаг.

— Уйди, не то ударю. — Нога и впрямь наготове.

— А сдачи получить не боишься? — Жан-Жак блефует. Станет он бить принцесс, вот ещё. Но попугать стоит. — Почему ты такой злой, Юрочка? Я всего лишь спросил о твоём самочувствии и дал совет по уходу за дамой.

— Причесаться — совет? — уточняет Юра.

— И ты получишь ещё больше полезных советов, Джей-Джей мастер в любовных делах. Могу даже скидочку организовать. Бесплатно, что скажешь? — это может быть интересно. И ржачно. Какие-то пять минут с Юрой сбивают порядком раздражающую угрюмость, и Жан-Жак не против продлить себе удовольствие. Только одна проблемка.

— Скажу все то же — свали нахуй.

Провести вечер с трудным подростком так себе идейка, конечно. Но зато с какой благородной целью. Какой Жан-Жак после этого король, если не поможет фее обрести свою любовь? И не поржет при этом, как скотина.

Жан-Жак сдаётся и отходит от двери. А теперь попробуем метод от противного.

— Я всего лишь предложил помощь. Никому говорить не собираюсь. Если хочешь провести вечер в слезах и соплях, то валяй. Вижу, очень хочешь.

А с подростками по-другому нельзя, Жан-Жак знает, он сам недавно оттуда. А ещё он знает, что влюблённость творит чудеса, такие, как внезапное молчание тормознувшего Юры. Ты думай-думай, я не тороплю, можем на корты присесть, вдруг тебе на кортах лучше думается? Слышал, в России подобное практикуется даже отдельным слоем общества.

— Если ты попал в стычку из-за неё, то она это оценит, — аккуратно начинает Жан-Жак. — Правда то, что ты убежал, не прибавляет тебе благородства, но все можно исправить.

— Не попадал я в стычку, — вздыхает Юра, и Жан-Жак мысленно даёт себе пятюню. Подход найден, теперь, главное, не спугнуть. — Меня из клуба турнули.

Рано ржать, Леруа, очень рано ржать!
Жан-Жак не сдерживается и хохочет, такого он точно не ожидал. Юру не пустили, Юра нагрубил, Юра огреб — все сходится. Сейчас Юра снова хочет уйти, и Жан-Жак торопится за ним, выходя в лобби.

— Я тебе нового не скажу, но с твоим видом в клуб не пускают.

Юра смотрит убийственно, заходит в лифт и Жан-Жак едва поспевает за ним.

— А почему клуб, Юрочка? В клубе обычно не от большой любви знакомятся.

— Ты заткнешься или нет?

— Я за тебя переживаю, принцесса.

Да уж, в таком прикиде за Юру никто не станет переживать, но клубы вещь не всегда безопасная и чаще всего непредсказуемая. Мало ли, углядят, что мелкий и на девку похож, возьмут и растлят. Чем он вообще думает.

— Не называй меня так.

А уходить не велит. Выходит на шестом этаже, оглядывается по сторонам, быстро идёт в свой номер, на ходу достаёт карточку, а его, Жан-Жака, не посылает. Немыслимый прогресс за считанные минуты.

— Ты че увязался? — вот блин.

— Не говори, что ты меня не замечал.

— Слушай, катись отсюда. Я серьёзно.

— Мне казалось, ты согласился. — А давать заднюю очень некрасиво, Жан-Жак такое не любит. — Да ладно, признай, что отчаянно просишь о помощи.

— Пошёл нахуй, — огрызается Юра одновременно со звуком отпирающейся двери соседнего номера и, сделав большие глаза, хватает за грудки обалдевшего Жан-Жака, утягивая в комнату. — Твою мать...

Как все удачно складывается, однако. Жан-Жак позволяет себе смешок, заходя вглубь номера и нагло усаживаясь на кровать.

— Нас спалили?

— Кажись, пронесло, — облегченно выдыхает Юра, все это время подслушивавший возню в коридоре.

Жан-Жак просто не может удержаться:
— Иди сюда, — томно тянет он, принимает лежачее положение, опираясь на локти. Юра смотрит на него, как на идиота, по крайней мере, уже не брызжа ненавистью во взгляде.

— Мне надо переодеться.

— Переодевайся.

Номер-то мелковат, комната да ванная. В этом отеле почти все такие. Ну и правильно, чего ещё надо.

Жан-Жак внимательно наблюдает за Юрой, качая головой и думая: как же так. Даже Юрий Плисецкий не может воспротивиться зову сердечному, раз впускает злейшего врага в свой номер и, на минутку, позволяет раскинуться на своей постели.

А может и не на своей. Жан-Жак тоскливо глядит на соседнюю кровать. Досадно.

Но из комнаты не гонит, раз. В общем более спокойно относится к присутствию Жан-Жака, два, хотя к этому и самому Жан-Жаку привыкнуть тяжеловато. Он не считает Юру малость психанутым, впору бы принимать его за ебнутого подростка, особенно с учётом полной взаимности в этом вопросе. Жан-Жак верит в версию, где Юра не может дышать с ним одним воздухом, волшебным образом претерпевая минуты на пьедестале. И поэтому Жан-Жаку слегка не по себе, а вот Юрочку, кажется, все очень даже устраивает. Или это стратегия?

Жан-Жак наклоняет голову, пытаясь рассмотреть вещи, которые Юра периодически вытаскивает из чемодана. Да какая стратегия, думает он. Кто же эта девушка, думает он. А ещё задается вопросом о том, что же с нами делает любовь.

Юра не смотрит в его сторону. Старательно игнорирует, выбирая, в чем пойти в клуб. Э, нет, брат, так не пойдёт.

— Твоя избранница работает в том клубе? — Жан-Жаку этот вопрос не даёт покоя, в самом деле, чего Юрочка так к клубам прицепился? — Сколько ей лет?

— Восемнадцать.

Жан-Жак давится воздухом и кашляет. Вот это ебу дал.

— Не старовата дама для тебя?

— На себя посмотри, урод.

— Так я же парень, — как само собой разумеющееся. — Парням можно и нужно быть старше девушек. Имя скажешь?

Юра достаёт непонятную тряпку, отдалённо напоминающую топ, и хочет уже уйти в ванную, оставляя Жан-Жака без ответа. Жан-Жак считает нужным показать своё недовольство, резко подрываясь с кровати и перехватывая тряпку из рук обескураженного Юры. Вытягивает, переворачивает и так, и сяк, откровенно хуеет и наконец осведомляется:
— Ты этим полы собрался мыть?

— Кретин. — Юра хватает тряпку и несильно бьет его по плечу. — Я это надену.

— Если ты этим безобразием собираешься привлечь педофилов, то я тебе и слова не скажу. Хотя нет, скажу, сиди-ка ты в номере и не высовывайся.

— Ты мне помочь обещал.

Ага, на свою голову. Жан-Жак пытливо смотрит на Юру, которому сейчас по всем законам жанра должно быть неловко, где-то стыдно из-за своего положения, но он так же цепко смотрит в ответ, и почему-то становится стыдно самому Жан-Жаку. Стыдно отступать, когда дал слово. Не по-королевски как-то.

— Это ведь он, да? — вдруг спокойно спрашивает Жан-Жак. Глаза Юры расширяются. — Тебе нравится парень?

Юра молчит. Боится, наверное. У них там в России с этим строго все, как не бояться. Взгляд совсем испуганный на долю секунды, и Жак-Жак спешит сказать:
— Это нормально, Юрий. Я вот удивился бы больше, если б ты в девушку втрескался. Дама влюбляется в другую даму, это, конечно, очень сексуально, и вообще, слушай, я бы посмотрел порн...

— Ты совсем уже? — возмущённо вскрикивает Юра, приходя в себя. Так-то лучше.

— Love wins, все дела, я это хотел сказать, — подмигивает Жан-Жак и протягивает майку Юре. — Как его зовут? Я его знаю?

— Хватит вопросов.

— Ну нет, Юрочка, так дело не пойдёт. Говори имя.

— Обойдёшься.

— Я же все равно узнаю. Ты помогаешь мне, я помогаю тебе. Или поиграем в угадайку? Сильно не парься, я понял, что точно его знаю.

— С чего ты вообще это взял?

— А с чего это тебе скрывать его имя?

Про угадайку Жан-Жак конечно же шутит и произносит «ладно, одевайся, глядишь, и соблазнишь своего казаха», наслаждаясь вытянутым лицом Юры.

От любви люди тупеют, ой как тупеют. Становятся невнимательными, рассеянными, заторможенными, а потом удивляются, как такой дебил, как Жан-Жак Леруа, догадывается об Отабеке Алтыне. Жан-Жак смеётся, спрашивает, а что, кто-то ещё не знает, после того, как он тебя своим конём покорил? Признаётся, что думал о девушке вплоть до того самого момента, когда Юра вытащил эту майку. Юра краснеет и хлопает дверью ванной.

Выглядит он в ней неплохо, Жан-Жак оценивает, когда заходит в ванную и смотрит на Юру в большое зеркало. Спереди смотрится вполне прилично, а вот узкая спина совсем открыта.

— Пиджак есть? Продует ведь. — Будет очень и очень хреново, если завтра Юра не сможет разогнуться. — Ты где это покупал?

— Здесь, в Барселоне, — наконец-то миролюбиво отвечает Юра. — С Отабеком.

Я спросил где, а не с кем. Ну да ладно.
Юра пытается собрать все ещё не расчесанные волосы, смотрясь в зеркало со всех ракурсов, и Жан-Жак не выдерживает, хватает его запястья, заставляет отпустить хвостик и вновь слегка взъерошивает его волосы.
— Слишком много открытой кожи. Не надо хвостик.

Пиздец я спец, ухмыляется Жан-Жак. В самом деле, фея чересчур тоненькая, а с открытой шеей как-то просто не очень. Не с этой майкой. Жан-Жаку не нравится. А раз не нравится Жан-Жаку, не понравится никому.

— А теперь сделай невинное лицо.

— Это ещё зачем?

— Поугарать.

— Блядь... — Юра больно шлепает по рукам Жан-Жака.

— Кстати, Отабек в том же клубе?

— Я не знаю.

Вот так новости. Жан-Жак, конечно, все понимает, ему тоже по влюблённости мозги отшибало знатно, но он хотя бы знал, как, что и главное, где. Собственно, из ответа на последний вопрос можно составить примерную визуализацию ответов на остальные два, что не всегда логично, частенько утрировано, а иногда совпадает. Честное слово, он готов хоть сейчас нарисовать схему «Отабек -> клуб -> тёлки -> гоугоущицы -> бухло -> квартира а может быть даже туалет», лишь бы Юра больше никогда в жизни так не тупил. Только Юра от такой схемы грозится либо разозлиться ещё сильнее, чего Жан-Жак позволить не может хотя бы из мужской солидарности к Отабеку, либо расстроиться окончательно, чего Жан-Жак не хочет. Просто не хочет.

— Я звонил ему, он не берет трубку, — глядя вниз, говорит Юра.

— Знаешь, многим людям свойственно не брать трубку в клубах — они тупо не слышат.

— А как же вибрация?

— Не все у нас фанаты вибрации, как ты.

— Леруа!

Да, согласен, ужасно, тупо, фу, как пошло, фу, как меня Изабелла терпит, эй, вот только маму не трожь.

— Позвони Эмилю, он где-то тусит сейчас. Может там и Отабек нарисуется. — Жан-Жак протягивает свой телефон с отобразившимся контактом.

— Сам позвони.

— Не я его ищу, — напоминает Жан-Жак, громко цыкает и берет руку Юры в свою, кладя телефон в ладонь. — Смелее.

— Он не в курсе, — спустя несколько секунд говорит Юра и вручает телефон обратно.

Жан-Жак смотрит на него, приподняв бровь.
— Звони остальным фигуристам.

Жан-Жак любуется смущённым донельзя Юрой, который временами застывает на «привет, это Юрий Плисецкий», тормозит, пока Жан-Жак не взмахивает пару раз ладонью, веля ему продолжать и не пожимает плечами, мол, да что здесь такого, просто спроси. Юра зажмуривается и спрашивает, получая ответ где-то только на шестом звонке.

— Меня так впустят?

Жан-Жак отходит от него на несколько шагов, склоняет голову.

— Со мной впустят. Сверху только что-нибудь накинь.

Юра вдруг мотает головой.
— Со мной ты не пойдёшь. Дальше я уж как-нибудь без тебя.

— Да конечно, и проведёшь эту ночь в номере с собственной рукой.

Юра краснеет от гнева, поливая его русским матом со вставками английского и — Жан-Жак удивлённо вздергивает брови — французского. Жан-Жак из тех людей, которые реально доводят дело до конца и очень не любят кидал, поэтому резкие фразы в их адрес бросаются самопроизвольно.

— Надевай пиджак и кофту сверху, только без провокационных дырок, окей? — Жан-Жак внезапно радостно улыбается. — И я польщен, что ты учишь французский ради меня.

Он прямо слышит злое рычание, пока Юра надевает первый попавшийся малиновый пиджак и накидывает сверху обычную чёрную толстовку. Жан-Жак смеётся, говоря что-то про конспирацию, и получает тычки в бок от недовольного Юры, пытающегося незаметно выглянуть в коридор. Жан-Жак нависает сверху, тоже осматриваясь и звонко шлепает по заднице Юры, выбегая вместе с ним из номера.

— Дебил, у меня теперь жопа горит! — Юра и впрямь болезненно морщится. Блин, ну не рассчитал силы.

— Виноват, можешь меня тоже шлёпнуть, — Жан-Жак поворачивается задом к Юре, получая заслуженный пинок. — Нечестно!

— Поговори мне ещё, — Юра доволен. Давно, небось, мечтал.

Им везёт: ни в лифте, ни в лобби никакого сюрприза в лице фигуристов их не ожидает, и они спокойно выходят из отеля. Ну, как спокойно.

— Трындец, если нас вместе увидят, — нервничает Юра, накидывая капюшон на голову. Гений прям, а так он же обычно без капюшона ходит, да-да.

Жан-Жак закатывает глаза:
— Кошачьи ушки ещё нацепи, чтоб уже не возникло сомнений.

— Я тебе щас нацеплю, лось.

Жан-Жак не уверен, комплимент это или очередное оскорбление. Наивно хочется верить в первое.
— Давай я кепку надену.

— Ну да, много ли ходит тупых качков в косухах с рисунком кленового листа и инициалами «Джей-Джей».

— Юрочка, все твои фанаты давно по кроваткам разбрелись, а большинство народу сейчас на Камп-Ноу, наслаждается футболом. Успокойся.

Юра не успокаивается даже в такси. Дышит неровно, глаза тревожные, нога трясётся. Жан-Жак едва сдерживается, чтобы не положить руку на его бедро. Или стукнуть, потому что заебал. Из-за пропуска нервничать не стоит, Жан-Жак уже гарантирует, но Юра не реагирует, продолжая пялиться в подголовник пассажирского сидения. Приехали.

Жан-Жак обращается к водителю на испанском, извиняется и просит поменять маршрут, потому что так дальше нельзя. Юра наконец переводит взгляд на него:
— Что ты ему сказал?

— Чтобы заехал в ещё одно место.

— Ты охренел?! — Юра резко выпрямляется. Хоть ногой перестал дёргать. — Какое место? Он же в любой момент может уйти! А вдруг уже ушёл?

— И правильно сделал! — Жан-Жак всем корпусом поворачивается к Юре. — Ты себя со стороны видишь? Только напрягаешь.

— Может, это ты меня напрягаешь!

— Юра, — вздыхает Жан-Жак. Юра сейчас на грани, ещё выбежит нафиг и всё себе испортит. — Тебе надо расслабиться.

— Вот с Отабеком и расслаблюсь.

Жан-Жак пресекает попытку Юры выйти из машины, перехватывая его руку и притягивая к себе так, что сам Юра вынужден повернуться к нему лицом.

— Во-первых, ты ещё больше занервничаешь. Во-вторых, вряд ли ты решишься к нему подойти, а даже если подойдёшь, что ты ему скажешь? «Ты меня кинул, а я взял и нашёл, потому что так поступают настоящие друзья»? В-третьих, тебя могут опять-таки не пустить. Так что сиди на попе ровно и не дергайся, когда тебе пытаются помочь. Когда я тебе пытаюсь помочь.

— Зачем тебе это вообще?

И правда, зачем. Жан-Жак не находит достойного ответа, пожимает плечами и выдаёт:
— Считай, что король расщедрился. Тебе — на советы, Отабеку — на принцесс.

Юра выдергивает свою руку и не смотрит на него, даже на прозвище никак не отзывается. Уж не плачет ли, с испугом думает Жан-Жак, наклоняясь.

— Что мне ему сказать? — совсем тихо спрашивает Юра. Жан-Жак коротким смешком заставляет обратить взгляд на себя, внимательно смотрит и улыбается.

— С такими глазами, принцесса, ничего говорить не нужно. По крайней мере, вначале.

2.

Двенадцати нет, а в «Антилле» уже не протолкнуться. Жан-Жак души не чает в этом клубе, напитанном настроением позитивных латиноамериканцев и душком пота где-то под утро после непрерывных танцев. По крайней мере, сейчас не так несёт, хоть поесть можно, готовят здесь вкусно. Жан-Жак проскальзывает между телами к стойке, не оглядываясь на плетущегося позади Юру. На столик он уже не надеется.

Друг встречает его там же, тянется обниматься через стойку, все такой же невысокий и плотненький, только вот щёки себе отъел, кепаса, амиго, тебя что, твоя сеньорита бросила? Круглолицый и добродушный Тито в ответ на это безразлично пожимает плечами и обращает внимание на Юру.

— Что за цыпа, Джей-Джей?

— Коллега моя, правда, красивая? — Жан-Жак не может нарадоваться, что испанский Юра не понимает, и активно этим пользуется.

— Сеньорита выглядит недовольной, — замечает Тито. — По коктейлю?

Жан-Жак осматривается по сторонам, выискивая свободное пространство.
— Нам бы столик, Тито.

Тито кивает, сразу же выходит из-за стойки, предварительно дав несколько указаний порхающим барменам. Важничает. А молодец, поднялся, в последний раз Жан-Жак его видел горбатящимся за бармена и официанта одновременно. Сейчас вон, дела администраторские вершит.

— И давно ты по-испански чешешь? — Юре приходится время от времени прижиматься к нему из-за постоянно движущейся толпы вокруг. Так взволнован, что даже не замечает этого. Ну правильно, первый раз в таком заведении, любопытно всё.

— Давно. Хватит тереться об меня, — смеётся Жан-Жак, обхватывает Юру одной рукой за талию и притягивает к себе уже вплотную. Очень логично. — Вот так лучше.

Юра, разумеется, бьет его по плечам и едва не сносит конструкцию из бокалов на стойке.

— Веди себя прилично, — велит Жан-Жак и отпускает Юру, не переставая улыбаться. Юра явно не хочет оставлять выходку без комментариев, однако не успевает, прерванный появлением Тито.

— Ты клиентов выгнал ради нас? — хохочет Жан-Жак, хватая Юру за руку и следуя за другом. Юра быстро прекращает попытки сопротивляться и даже старается быть ближе, чтобы не сбили с ног. Жан-Жак держит крепко, его самого уже возня начинает напрягать. Куда все так прутся-то. — Тито, я все понимаю, я важный гость, но зачем же так грубо...

— Да никого я не выгонял, сами освободили, — перебивает его Тито, достигнув столика и отодвигая стул. — Сеньорита, прошу.

— Че?!

Тито недоуменно таращится на матерящегося Юру. Жан-Жак оперативно всплывает между ними, бесстрашно поворачиваясь к Юре спиной, чтобы, наконец, просветить:
— Тито, это парень. Es un chico.

— ¿En serio?

Серио-серио, кивает Жан-Жак, серьёзно, ну присмотрись ты к нему, я понимаю, темно, но от девушки-то отличить можно. Тито качает головой. Вот только давай без этих подозрительных взглядов обойдёмся.

— Мы только поговорить, — зачем-то объясняется Жан-Жак.

— Ну да, зачем ещё в шумные клубы ходят. — Лыбится, скотина.

— Так, ладно, испанец, угощай нас своей испанской едой, а позже поговорим. И да, никто не знает, что я тут.

— Vale, lo entiendo.

Энтьендо, блин. Понял он. Жан-Жак надеется на Тито, которому в своё время ныл об Изабелле и забывался в плясках со здешними красотками. Слава богу, ее сюда не приводил.

— Твой друг принял меня за девчонку. Слабоумие передаётся воздушно-капельным? — недовольно осведомляется Юра, когда Тито оставляет их. Жан-Жак садится за маленький круглый столик и первым делом сканирует: толстая невысокая перегородка слева, несколько идентичных столиков справа, все забито, танцпол к ним ближе всего. Годно.

Шпильку Юры он попросту игнорирует:
— Ну, на чем мы остановились? — хорошо, что музыка пока ещё не громкая. Сегодня вечер сальсы, большинство людей — туристы, которым охотно показывают движения. Ещё минут пятнадцать, и начнётся.

— На том, что я должен был здесь расслабиться, но занервничал ещё больше.

Жан-Жак складывает руки на столе, придвигаясь ближе.
— Юрочка, ты слишком заморачиваешься. Понимаю, да, любовь, да, волнение, но не надо превращаться в нытика и истерить на каждом шагу.

— Я не истерю!

— Что-то ты задержался на стадии отрицания, — щурится Жан-Жак. — Это бесит, знаешь.

— Знаешь, что ещё бесит? — Юра тоже склоняется к нему, опираясь локтем о стол. — Когда обещают помочь, а потом ведут себя, как дауны.

— Горький опыт? — Жан-Жак не успевает за своим языком.

Зато успевает схватить подорвавшегося Юру за руку и усадить обратно за стол:
— Ладно, извини. Я не хотел.

Вправду не хотел. Эту историю с Виктором и Юрой знает каждый, кто так или иначе вовлечен в фигурку, так же, как и то, что Виктор не особо склонен выполнять обещания.

— Мы остановились на твоих глазах, — быстро возвращается к теме Жан-Жак, пытаясь выловить теперь ещё и обиженный взгляд. — Юрочка, посмотри на меня. — Юрочка смотрит как обычно. — Нет, ещё раз. Посмотри так, чтоб я умер, сдох, кончил.

Теперь глаза у Юры круглые.
— Ты че, дебил?

— Представь, что я Отабек. — Жан-Жак резко выпрямляется, усердно сдвигает брови и поджимает губы. Юра смотрит на него несколько секунд, у Юры дёргаются уголки губ и, в конце концов, Юра взрывается смехом, полностью забывая об обиде. А Жан-Жак, кажется, полностью забывает обо всем на свете, впервые созерцая картину смеющегося Юрия. Чудеса.

— Ты похож на чувака, у которого запор, — делится Юра, успокоившись.

— Значит, я удачно вписался в образ.

— Отабек не выглядит так! — Юра возмущён, но не перестаёт улыбаться. — И глаза у него не такие узкие, прекрати щуриться!

Жан-Жак напоследок огибает суровым узким взором все помещение под хихиканье Юры.
— Ладно, я просто буду очень серьёзным и не уметь разговаривать.

— Джей-Джей, ты идиот.

О как, уже «Джей-Джей». Жан-Жак прячет улыбку, когда заказ приносит знойная большегрудая брюнетка, но он ее не видит, слишком занят Юрой. Точнее, его проблемой.

— Продолжим. Я Отабек, я ем и нем, но слышу и вижу.

— Это глупо.

— Отабек с тобой не согласен. — Жан-Жак морщится, перца в мясе не пожалели. Быстро запивает водой. — Пока я пил, то смотрел на тебя, мог бы и стрельнуть глазками.

— Я тебе кто, телка, глазками стрелять? — Юра тоже морщится, пережевывая мясо. Рту пиздец.

— Глазами общаются, глазами флиртуют, глазами раздевают, глазами трахаются, Юрий, на первом месте — глаза. Давай, отведи взгляд, а потом посмотри на меня.

Юра послушно опускает взгляд, а затем впивается глазами в лицо Жан-Жака. Смотрит оценивающе, совсем дерзко.

— Ты только что меня трахнул, раздел, пообщался и снова трахнул. Это слишком.

— Даже в мыслях не было.

— Ты должен посмотреть так, чтобы я захотел тебя трахнуть.

— Да хватит это повторять! — Юра поворачивает голову вбок и краснеет. Ну, неужели.

— Вот оно! — щелкает пальцами Жан-Жак. — Неприступность и смущение. Парням от этого крышу сносит, и твой Отабек не исключение. Погоди несколько секунд, не смотри на меня, меня здесь нет. Улыбнись. Улыбнись, ну. А вот теперь на меня.

Вау. Круто. Хотя ничего особенного, подумаешь, Юрий Плисецкий улыбается, пфф. Нет, блядь, это настолько шокирующе, что даже прекрасно. Слушай, Алтын, только попробуй после такого не заговорить с ним первым...

— Че завис? — ...чтобы вот этим все впечатление не портилось.

— Повторишь этот взгляд при встрече с ним, — неслышно прочистив горло, советует Жан-Жак. — После такого он должен заговорить первым.

— А если не заговорит?

— Значит идиот.

— Джей-Джей!

— Юрочка! С твоим характером такие взгляды — нонсенс, и если он никак не отреагирует на это, ты уж меня извини.

Потому что он реально полный дебил, если не поймёт, что такие вот взгляды для особенных.

— Этого мало, — Юра нервно кусает губы. Вот настырный.

— Ладно, — Жан-Жак доедает овощи, облокачивается о стол. — Не дави на него. Это может отпугнуть.

— Он сам ко мне в друзья подписался, с хрена ли?

Интересные новости. Сам, значит.

— Не матерись, это первое, — жёстко начинает Жан-Жак, вытерев салфеткой рот. — Я не говорю тебе быть паинькой, просто мат не всегда привлекателен. Второе. Общайся с ним глазами, даже если разговор идёт о протоколах, кстати, о чем вы вообще разговариваете? Ладно, неважно, если он отвечает тем же, смело приступай к третьему, — тут Жан-Жак резко и как бы невзначай кладёт руку на ладонь вздрогнувшего Юры. — Касайся его. Плечо, локоть, запястье. И ненадолго, — он убирает руку и отпивает воды со стакана, как ни в чем не бывало. — И всё.

Если бы вчера Жан-Жаку сказали, что Юрий Плисецкий будет тихонько внимать его советам по искусству флирта, он бы не поверил. Поржал, подхватил, может быть, прикола ради, но не поверил.

Психология такая. В свои шестнадцать Жан-Жак спрашивал совета у местного авторитета, у которого баб хоть жопой жуй, и это нормально. Отчаяться так, что принять помощь врага номер один по соблазнению суровых казахов — тоже нормально, почему нет. Кто там авторитет у Юры? Фельцман, Барановская? За такие вопросы по головке его не погладят, дадут пенделей, чтоб дурью не маялся и готовился к выступлению. Никифоров? Вполне. Только не тогда, когда он занят Кацуки, а им он в последнее время занят 24/7. Остаётся... Да много кто остаётся, с кем Юра так или иначе поддерживает, что называется, общение, правда вряд ли кому-то есть дело до подростковой влюблённости, особенно когда этот подросток ерепенится. Жан-Жаку тоже дела нет, он просто оказался в нужный момент и по обыкновению поддался порыву расхерачить планы веселья ради. Самому строить свою судьбу весело, а уж строить Юрию Плисецкому, балансируя на лезвии ножа, ещё веселее. Юра как обычно шипит и показывает коготки, но теперь ещё притихает временами и хлопает длинными ресницами, опасливо щурясь. Слушает, но не доверяет. Жан-Жак на дружбу с этим созданием не претендует, однако доверие внезапно оказывается важной составляющей. Он видит метания Юры, и ему правда хочется помочь.

Юра снимает толстовку и пиджак, оставаясь в своей безобразно открытой майке.

Очень хочется. Помочь.

— Надо было посексуальнее, но и так сойдёт. — Жан-Жак не может без этого. Сам снимает косуху, поправляет чёрную обтягивающую майку, привычно чувствуя на себе заинтересованные взгляды. Жара от танцпола распространяется по всему клубу, и ему не терпится зажечь с какой-нибудь испанской красоткой.

Одна русская красотка сидит напротив него и тоже засматривается на извивающихся людей, попивая заказанный Жан-Жаком безалкогольный коктейль. Леруа касается коленкой ноги Юры, кивая на танцпол.

— Я не буду с тобой танцевать, — боже, а звучит так, будто собирается задушить пиджаком. — Хватит цирка, Джей-Джей.

— По закону жанра ты ломаешься, а потом все-таки идёшь со мной танцевать. Хочешь нарушить? — Жан-Жак знает эти романтические комедии, видел с Изабеллой несколько раз, а ещё он знает, что в конце по жанру советчик влюбляется в свою неопытную в любовных делах одноклассницу/коллегу, отбирает ее из лап потенциального соперника и увозит в закат.

— Тогда подожди, Юрочка. Я недолго.

— Поехали уже отсюда!

— Нет уж, Юрий, я помогаю тебе, будь так добр пойти ко мне навстречу. Я сюда повеселиться пришёл.

И вообще изначально сюда приехать планировал. Плевать, что сам виноват. Жан-Жак не успевает и отвернуться, чтобы выбрать на танцполе самую подвижную дамочку, как у их столика оказывается парень, вгрызаясь в Юру голодными глазами.

— Сеньорита не хочет потанцевать со мной?

— Слышь, отвалил бы ты, — Юра себе не изменяет, да только каталонцы привыкшие, крикливые испанки и не так отшивают. Жан-Жак подпирает щеку кулаком, наблюдая за представлением с интересом. Как выкрутишься, Юрочка? Испанцы — народ настырный.

— Это парень, — решает вмешаться Жан-Жак, мало ли, вдруг по голосу непонятно. Испанец удостаивает его коротким взглядом и вновь возвращается к Юре.

— Не откажите мне в удовольствии потанцевать с вами.

Жан-Жак кратко хрюкает от смеха, тут же закрывая кулаком губы.

— Я тебе сказал: отвали.

Какие страшные глаза. Жан-Жак искренне сочувствует парню ровно до того момента, пока тот не обхватывает лапой плечо взвизгнувшего Юры, вынуждая встать. Жан-Жак прекрасно знает, что Юра в состоянии разбить о его голову стакан, но он также уверен, что за это их выгонят отсюда за шиворот. Юра второго раза может и не выдержать, психанув окончательно.

— Oye, aparta tus manos, — не двигаясь с места, говорит Жан-Жак.

— Ты был не против, — ухмыляется испанец. — Так что все с твоего позволения.

— Сука, я тебе щас рожу разобью, — Юра заезжает локтем в живот и в грудак, но парень только гогочет. — Да че тебе надо, блядь?!

Нарваться ему надо, думает Жан-Жак, подрываясь со стула и хватая испанца под локоть. Испанец отпускает Юру от неожиданности, особо не сопротивляясь.

— На улицу выйдем, а то одному что-то страшно, — скалится Жан-Жак и орет: — Тито!

Вместе с подбежавшим Тито горячего испанца выпроваживают из клуба совместными усилиями секьюрити. Прости, парень, как-нибудь в другой раз помахаемся, когда на носу соревнований не будет.

— Быстро ты, — произносит Юра, зачем-то оглядывая его со всех сторон. — Таким слабаком оказался?

— Драться я за тебя не собираюсь, — честно говорит Жан-Жак. — Но и оставлять тебя теперь опасно. Со мной пойдёшь.

— Это ещё почему?

— Потому что ты для них экзотика, Юрочка. — Жан-Жак наклоняется ближе к Юре, чтоб чётче слышал. — Красавица со светлыми волосами. Полклуба на тебя облизывается.

Среди смуглых пышногрудых брюнеток и даже среди туристов Юра сильно выделяется, привлекая к себе внимание. Нет здесь таких утонченных блондинок больше. Ну и майка далеко не последнюю роль играет.

— Тогда пойдём отсюда скорее. — Юра не рискует поднимать взгляд и очаровательно краснеет.

Жан-Жак горестно вздыхает, надевает косуху и протягивает руку Юре.
— Окей. Только ты мне должен танец.

— Какой ещё танец? Самба? — Юра встаёт сам, направляясь к выходу вслед за Леруа.

— Сальса.

— Это не одно и то же?

— Юрочка, ты здесь так не скажи. Это ж небо и земля!

— Я сказал: я не буду с тобой танцевать.

— Тогда танцуем здесь и сейчас, — Жан-Жак разворачивается на танцполе, притягивая растерянного Юру к себе, крепко держит за талию. — На людях.

— А в жопу тебе не пойти? — бычится Юра.

Жан-Жак сплетает их пальцы, придурочно улыбается:
— Либо даёшь обещание, либо танцуем здесь.

Юра даёт обещание. Сквозь маты, конечно, но даёт. Жан-Жак отчётливо чувствует завистливые взгляды и не может не улыбаться, ведя Юру к выходу и не отпуская его руку.

Снаружи они подходят к Тито, вышедшему покурить. Юра сразу отшагивает в сторону, очевидно сторонясь запаха, но держится рядом.

— Ну, и? — спрашивает Тито. — Давно по мальчикам?

Засранец. Жан-Жак, понимая, что без объяснений друг не отвяжется, обрисовывает ситуацию, делая особый акцент на чувствах. Помогаю во имя любви, братан. Тито хлопает его по плечу и смеётся.

— А ты ничего так в роли купидона.

— Да я вообще охуенный. — Ржут уже оба. — Тито, вопрос. Какие клубы знаешь в районе Побленоу?

Единственный привлекательный вариант — Пача, и то из-за мирового бренда. Больше зацепок у Жан-Жака нет, а мотаться ему не улыбается.

— Тебе с выходом на пляж?

— А что, такое есть?

Тито забавно щурится:

— В двух шагах там пляж. Я бы посоветовал Богатель, но если хочешь посмотреть на голых испанок, Марбелья тебя ждёт.

Нудистский пляж, очень здорово.

— По клубам... Тебя современная музыка интересует?

Жан-Жак задумывается и поворачивается к Юре:
— Отабек какую музыку слушает?

— А я почем знаю. — Боже, тут бесполезный случай. — Вроде рок.

— Рок, — повторяет Жан-Жак, обращаясь к Тито.

— Тогда Раззматазз, без вариантов. Там несколько залов, в каждом разная музыка.

Бинго. Жан-Жак косится на Юру, отходит в сторону.
— А его впустят без проблем?

— Да какие проблемы, конечно. Туда все с пляжа бегут к ночи. Дресс-кода нет.

Опа. Чего же Отабек Юру с собой не взял? Сначала Жан-Жак думал, что тот не хотел попадать в силу возраста, хотя самого Жан-Жака в шестнадцать в такие заведения друзья охотно брали с собой. Постигать новые вершины, так сказать, кроме льда и песнопений. Отабеку лучше припасти серьезную причину, иначе как-то не по-приятельски получается.

— Мне кажется, ему надо волосы собрать, — подаёт голос рядом курящая девица. Жан-Жак автоматически пробегается взглядом по ее фигуре.

Говорит:
— Исключено. Там спина открытая, голой шеи не хватало.

— Тогда не полностью, — девушка тушит сигарету и становится позади отпрянувшего Юры. — Не бойся, я просто волосы соберу, — убеждает она на английском со зверским акцентом.

— Тебе тут добрые люди помочь хотят, не вертись, — поддакивает Жан-Жак.

Юра смирно встаёт, периодически шипит, когда девушка из недр своей мелкой сумочки достаёт расчёску и вовсю орудует, от усердия закусив губу. Хорошенькая. Собрав хвостик на затылке и оставив нижние пряди нетронутыми, она проходится пальцами по контуру лба Юры, разглаживая петушки.

— Готово.

— Не больно тебе? — осведомляется Тито. Юра мотает головой, смотря на себя в застеклённые двери. — Сразу другой вид. Только чего-то не хватает.

— Так, вот не надо ничего больше! — настораживается Юра, но Тито явно его не слышит, сцепляя с головы Жан-Жака тёмные очки и протягивая их Юре. — Ты издеваешься?

— Они довершат образ.

С горем пополам он нацепляет очки, крутясь перед дверью, и сбрасывает, наконец, толстовку с плеч, красуясь в пиджаке. Жан-Жак присвистывает:

— Ay, mamacita.

— Hermosa, — подхватывает Тито.

Юра тут же накидывает толстовку обратно, выжидательно таращится на Жан-Жака. Спохватившись, нацепляет очки на лоб.
— Едем?

Леруа обнимается с Тито, благодарит девицу.
— Что нужно сказать добрым людям, феечка?

— Иди в жопу, — адресует Юра Жан-Жаку. — Спасибо, — говорит он уже хохочущим испанцам.

Когда Юра не лохматый, то вроде и милее становится, и одновременно страшнее. Не в том смысле страшнее, а в смысле более злым. Так-то Юра не страшный.

— Помнится, мне тут недавно кто-то говорил, что только отбросы носят очки на голове, — ухмыляется Жан-Жак, причесывая волосы ладонью.

Юра не ведётся:
— А ночью их надевают только дауны, — наблюдает за Жан-Жаком задумчиво. — Не старайся, все равно хуево.

— Тогда давай ты, — сдаётся Жан-Жак.

— Не буду я лезть в твои волосы! Беги в клуб к той девчонке за расчёской, с радостью даст.

— Я хочу, чтобы дал ты.

— А в табло не хочешь?

— Что такое табло? — интересуется Жан-Жак, а Юра смотрит на него так, словно готов засветить вполне серьёзно, однако тяжело вздыхает и встаёт на носочки, поправляя волосы рукой. — Ты такой милый.

— Молчи, бля.

С Отабеком ему удобнее будет, с ним на носочки вставать не надо. Голову поднимет — и от поцелуя тот не отвертится. Потому что залипнет, нельзя не залипнуть на глаза эти охуенные, они что, сияют? У влюблённых глаза всегда сияют. А, это фары подъехавшего такси.

Юра убирает руку и отворачивается, диктуя адрес водителю, а Жан-Жак упирает руки в бока, чтобы убедиться в том, что его не рассыпало.

***

Es un chico - Это парень

¿En serio? - Серьёзно?

Vale, lo entiendo - Ладно, понял

Oye, aparta tus manos - Эй, руки убери

Ay, mamacita - Ах, красотка (в лат. Америке и Мексике)

Hermosa - Красотка (в Испании)

3.

Влюблённые люди красивы. Пусть и тупые, пусть и сумасшедшие в стремлении добиться, они красивы. Жан-Жак тоже тупил, когда бегал за Изабеллой в школе и зажимал ее в пустых кабинетах. Только он красивый и без всякой давным-давно прошедшей влюблённости, уступившей место крепкой любви. Прочной, как эта резинка в волосах Юры, которую Жан-Жак вот уже несколько минут хочет сорвать и выкинуть в окно.

Ступая на бульвар Рамбла дель Побленоу, Жан-Жак щурится и велит не отходить от него. Юра спрашивает «схуяли?», пока на первом же шагу его не окрикивает стоящий неподалёку амбал сомнительной извращенской наружности. Жан-Жак уходит вперёд и ржёт, когда Юра догоняет его, оглядываясь по сторонам уже с опаской.

— Со мной тебе нечего бояться, принцесса, — мурлычет он, наслаждаясь прогулкой. Рамбла кипит жизнью, огни горят, лавки так и манят прикупить сувениров для братишки и сестрёнки, а запах моря призывает бросить всё и кинуться на пляж.

Ага, на Марбелью, к нудистам.

— Ты же не собираешься из-за меня драться, — напоминает Юра. Тоже приглядывается к лавкам, небось какую-нибудь бурду с котятами ищет.

— Зато убить могу.

— Идиот.

Жан-Жак все-таки покупает сувениры, распиздевшись о своих родных: братишка у меня за Барсу болеет, Юра, походу, в футбол подастся, а хоккей вот не любит. Юра предлагает купить ему майку с именем Месси и заткнуться. Добавляет «Барса сдулась», и Жан-Жак удивлённо таращится на него, не ожидая, что Юру может интересовать командный спорт. После горячего спора о том, с каким тренером каталонский клуб выгребал, кого нужно продать и кому надо отдать золотой мяч, оба обнаруживают себя уже в конце аллеи с пустыми палочками от мороженого. Жан-Жак не спрашивает, просто покупает и насильно вручает Юре со словами «растает — тебя обмажу, да хорош, оно правда вкусное».
А сестрёнка моя тебя любит, не в тему продолжает Жан-Жак и спрашивает «можно я тебя увезу?».

— Можно Машку за ляжку.

— English, please.

— Нельзя, говорю.

В последней лавке Жан-Жак подумывает купить ободок с кошачьими ушками, но разумно решает, что шутка изжила себя. Поэтому покупает цепочку с крестиком. Под ошалелый взгляд Юры подносит крестик к губам, шепчет молитву, целует и протягивает Юре.

Тот аж шарахается.
— Ты упал, что ли? Нафиг мне это?

— Это подарок.

— В жопу засунь. Может, ты его проклял?

Глупый, глупый Юрочка. Сопернический дух между нами будь здоров, но зачем же думать, что он базируется на ненависти? Непрофессионально это. Вон, боксёры морды друг другу бьют, и ничего, вне ринга охотно дружат. И нам с тобой пора подружиться, вроде неплохо все начинается.

— Я пожелал тебе удачи на показательной, — признаётся Жан-Жак, вставая позади Юры и замирая. — Подними волосы.

Недоверчиво зыркнув на него, Юра спрашивает:
— Чем докажешь?

— А ничем. Он будет гармонично смотреться с твоим нарядом, вот и все.

— Он и без того заебись. Лапы убери!

— Юрочка, тебе это говорит человек, у которого есть собственная коллекция и который сам одевает моделей.

— А Изабелла не против?

А что Изабелла. Ну, ревнует, бывает, особенно когда Жан-Жак выбирает моделей сам, но он-то их в штаны не запихивает, так, подойдёт, поправит, где надо, застегнет-расстегнет и всего делов. Так же и с мужскими моделями, на их счёт Белла ведь не переживает.

— Не против, — говорит Жан-Жак, цыкает и сам убирает волосы с шеи, застегивая цепочку. — Она у меня понимающая. Толстовку расстегни, посмотрим.

— А то, что ты сейчас вместо того, чтоб с ней лобызаться, со мной тусишь, она тоже поймёт? — ухмыляется Юра.

Да не поймёт, конечно, устроит допрос. И так сейчас как на иголках после проигрыша Жан-Жака, может даже по этой причине и улетела под шумок. Да я бы сам от себя улетел, думает Жан-Жак. Изабелла умница, терпела, дождалась, а тут вдруг из-за обещания сорвалась свадьба. Разумеется, не надо торопиться, конечно, золото все равно не за горами, вот только нервы сдают. Вот такой я принципиальный, Белла. Выиграю золото, тогда и поженимся. Только выиграть я должен у Плисецкого, пусть стоит и облизывается на мою медаль. Почему Плисецкий? Ну не Чуланонт же, в самом деле. А Никифоров пусть с Кацуки разбирается, с ним я пьедестал делить больше не собираюсь.

— Она улетела в Монреаль.

— А что так? — Юра даже не пытается скрыть яд в голосе. — Сбежала?

— Тебе есть дело?

— Тебе же есть дело до меня и Отабека. Или у тебя тактика такая: у самого говно, поднасру и другим?

Ой как нарывается, ты погляди. Глаза хитрющие, довольные, хоть сейчас в лапы местным извращугам бросай.

— Разве можно поднасрать там, где и так ничего не светит?

Забыли, кто у нас тут король по выбешиванию? Юрочка, старайся лучше.

Юрочка тут же меняется во взгляде, резко застегивает толстовку, подходит близко-близко, угрожающе смотрит снизу вверх.
— Что ты тогда со мной возишься, а? Валил бы к своей страхолюдине в Канаду, толку больше было бы.

— Хочу и вожусь, — просто отвечает Жан-Жак. Даже не улыбается. — У нас завтра гала, если не забыл.

— Ага, только я тебя уже нагнул.

Сука.
Жан-Жак наклоняется так резко, что чуть не стукается лбом о лоб Юры.
— Будешь мне спасибо говорить, когда тебя Отабек нагнёт. Твоё поведение так и кричит о том, как ты страстно этого хочешь.

Юра кипит от злости, замахивается для удара, но Жан-Жак успевает увернуться. Юра решительно разворачивается, чтобы уйти, и Жан-Жак, недолго думая, хватает его со спины, поднимает и перевешивает через плечо. Потому что оставлять подростка одного в чужом городе не самая благородная идея, такая же мерзкая, как и мысль о распластанном под чужим телом Юре. Хуйню думаю, решает Жан-Жак и слышит от продавщицы ларька неуместное «вы такая красивая пара» на испанском. Да он меня убить хочет, женщина.

Юра ожидаемо орет и бьет кулаками по спине, больно, блин, бьет, и Жан-Жак позволяет ему отстраниться, но так и не опускает на землю. Юра упирается руками ему в плечи, смотрит — наконец-то! — сверху вниз, давненько небось мечтал.
— Я тебя так побью, что ты завтра на лёд не встанешь, козлина.

— У, как страшно.

— Отпусти меня, и без тебя разберусь! — не выдерживает Юра, стукая кулаком по плечу. Что так мелко, Юрочка? Если хочешь, чтоб отстал, возьми и влепи по лицу. — Трепло!

Ах, вот в чем дело. Жан-Жак крепче стискивает Юру в руках и закатывает глаза.
— Я же обещал, что никому не скажу.

— Конечно, не скажешь, а я потом тебя в лёд закатаю.

— Знаешь, это даже обидно, — заявляет Жан-Жак. — Я держу своё слово, Юрочка.

— Отпусти.

— Трепаться другим не в моем стиле. Да и приятно быть в курсе происходящего, когда остальные даже не догадываются.

— Блядь, да отпусти меня!

Жан-Жак бережно опускает Юру на землю. Не убегает и не бьется больше, поверил, наверное. Особенно в последнее. Жан-Жак не намерен рассказывать даже Изабелле, вот так он держит слово. Потому что знают двое — знают все.

— Не бойся, — для верности добавляет он. — Я могила.

— Да я и не боюсь, — играет Юрочка хреново. А за артистизм высокие баллы получает. — Пизданешь чего-нибудь — я и ответку нахлобучу. Слух нехороший пущу. Например, как в клуб со мной пошёл и тёлок снял, сразу после того, как невеста умотала. Охуенный подарок на свадьбу устрою, да?

— Договорились, — Жан-Жак смотрит на Юру почти с восторгом. Сколько в этом парне злости и как скоро она полностью преобразится в холодную расчетливость? Хотя нет, голова-то у Юры как раз горячая. Да он вообще без башни, если так посмотреть.

Юра доволен. Глядит в сторону улыбающейся продавщицы, даже не хмурится.
— А что она сказала?

— Она считает, что мы красивая пара, — а смысл врать. Жан-Жак вовсю лыбится и поворачивается к ларьку, помахать. Юра бесится и заявляет, что хуже оскорбления не придумаешь. Жан-Жак смеётся, нисколько не обиженный.

— У нас крест другой формы вообще-то, — задумчиво говорит Юра.

— Я же сказал, что это просто аксессуар.

— Ты не говорил.

— Говорю сейчас.

Какой там крест у православных, Жан-Жака не волнует. Помощник по части дизайна Джузеппе и вовсе предложил бы нацепить тяжеленную серьгу вдобавок, чтобы прям совсем эпатаж. Жан-Жак настолько мучить Юру не хочет, но пускать в таком наряде и без аксессуара глазам больно. Гармония, везде должна быть гармония.

— И все же, ты чего туда нашептал?

Говорил ведь уже.
— Чтоб ты провалился завтра, что же ещё.

Юра не поддаётся. Надо же, как быстро привыкает. Через пару дней общения с королем и достойным ответам научится. Жалко, что пары дней не будет, завтра откатаю и помчусь в Монреаль. К своей самодостаточной невесте.

Юра не перестаёт удивляться количеству народа, гуляющего по районам Барселоны ночью. Это только нам положено спать, а мы с тобой шароебимся, хохочет Жан-Жак. Сиеста, Юра, никогда не слышал? Люди днём спят, ночью тусят или прутся на стадион. Интересно с Юрой смотреть футбол, наверное. Орет поди, матерится чаще чем обычно, вскакивает на голах и не заметит, если невзначай обнимешь. Хотя Жан-Жак и сам неспокоен во время просмотра.

— Сходим на футбол как-нибудь? — Жан-Жак про себя матерится и тут же изумляется. Никогда он ещё не жалел о сказанном, страшась получить отказ. Сначала говори, потом думай, и все получится.

— Какой, блядь, футбол?

Или не получится.

— Я понял, это ты так пытаешься меня отвлечь, но нихуя не помогает, знаешь ли.

Жан-Жак только сейчас замечает заведение с небольшой очередью и приличным скоплением мусора. А ведь даже и не разгар ночи.
Чем ближе они приближаются, тем сильнее Юра нервничает, оглядываясь по сторонам. Надеется, что Отабек снаружи, ну да. А все-таки жалко, что момент с приглашением на футбол упущен.

Жан-Жак рискованно взваливает руку на плечо Юры, наклоняется так, чтобы все услышал.
— Я забыл кое-что сказать. Конечно, взгляды и разговоры это хорошо, но не всегда действует в темноте и с такой громкостью. Когда он тебя заметит, попробуй заманить его чем-нибудь.

— Чем?

— Действием, Юра. Ты же у нас кокетка. Может и не понадобится ничего, но перестраховаться надо.

Юра начинает нервничать сильнее уже на входе. Жан-Жак чувствует его панику, пока объясняется с секьюрити, и снова легонько касается юриной ладони, придушив желание ободряюще ее сжать. Объясняться толком и не приходится, прав был Тито, пускают всех почти без разбору.

Разматазз встречает их пока ещё приглушенной музыкой. Клуб как клуб, огромный просто. И где-то играют рок. Как люди под него танцуют, Жан-Жак не представляет. На выступлениях и концертах ещё можно понять, но в клубе... довольно любопытно.

Отабек обнаруживается в третьем зале за диджейским пультом. И музыку вроде нормальную крутит, народ колбасится только так. Жан-Жак косится на Юру, ожидая объяснений, однако Юра сам выглядит так, словно прилип телом к полу, а глазами — к диджею. Так, пора вновь браться за дело.

Жан-Жак шустро отводит Юру за одну из колонн, смотрит красноречиво и зло, надеясь, что вопрос «какого хрена?» будет предельно понятен и без вмешательства языка.

— Больше так не делай, понял? — он наклоняется к Юре, говорит прямо в ухо. — Сейчас обойдёшь колонну и встанешь так, чтоб был в поле зрения. Когда увидит, вспоминай действие. И делай все уверенно.

Надо отстраниться. Наставления закончены, можно и отпустить. Нельзя так к себе прижимать. А ведь по-другому и не услышит. Вовсе необязательно поправлять причёску. А Юра не против, только крестик нервно теребит. Это ж надо так влюбиться.

Жан-Жак резко отстраняется сам и уплывает вглубь толпы к другой колонне для лучшей видимости. Юра выползает уже через несколько секунд — смелый малый — и попадает прямо под свет прожектора. Прислоняется спиной к твёрдой поверхности, поза вполне уверенная, очки прячут взгляд. Жан-Жак мельком смотрит на Отабека. Заметил принцессу мою. Очень хорошо.

Когда Юра поворачивается спиной и скидывает пиджак, оголяя спину и плечи, Жан-Жак думает, что ты блядь делаешь. Что не это имел в виду. Подмигнуть, поманить рукой, да хоть просто помахать, но только не вот это вот развернувшееся представление. Жан-Жак тихонько хихикает, не веря своим глазам. Вон какую кокетку слепил за пару часов.

Юра приспускает очки, глаза шальные — отсюда видно, и, кажется, ведёт мысленный разговор с Отабеком. Отабек чудным образом понимает, о чем ему толкует этот самоуверенный взгляд, и выставляет вперёд указательный палец, меняя песню. В этот момент Жан-Жак ржёт уже в голос, правда, резко перестаёт, когда Юра несётся к диджейскому пульту, вставая рядом с Отабеком. А уж когда Отабек обнимает Юру за талию и наклоняется к уху сказать что-то, на лице Жан-Жака нет и намёка на улыбку. Жан-Жак выходит из зала, справедливо считая, что миссия выполнена, да и благодарностей от Юры не дождёшься.

Юра догоняет его, и Жан-Жак почти счастлив. Почти — потому что Юра хочет просто вернуть очки. Себе оставь, ради Бога.

— Всё сделал.

— И что Отабек сказал? — деловито интересуется Жан-Жак. Мало ли, может там вообще ничего романтичного.

— Сейчас освободится. На пляж поедем. Прогуляемся.

Ничего романтичного, ага. На песке целоваться. На песке ещё любовью занимаются, шум волн, запах моря, стоны. Хотя Юре рано ещё, а Отабек вроде как порядочный. Такой порядочный, что и дарить ему ничего не жалко. Юру, например. Подарил, а он теперь ходит радостный, на вопросы нормально отвечает и не огрызается. Любовь творит чудеса. А меня Белла ждёт. Красивая, хорошая, самостоятельная, ни у кого такой нет. И у тебя, Отабек, такой никогда не будет. Будет только Юрий Плисецкий. Держись там, что ли, зайка у тебя капризная совсем. И самая потрясная.

— Это был самый ужасный флирт на моей памяти, — наконец находит слова Жан-Жак. Юра краснеет и пожимает плечами. Блядь, да лучше огрызнись. — Считай, тебе повезло.

И мне тоже повезло, мне в жизни всегда везёт, думает Жан-Жак, возвращаясь в отель. У меня всегда все получается, я всегда на коне, меня невеста ждёт, Юра целуется с Отабеком на пляже, да сука, я король, у меня фанаты по всей Канаде, да что там, по всему миру, Отабек расстилает косуху, чтоб песок не впивался в кожу Юры, блядь, да что ж такое.

За пару часов такое невозможно. Жан-Жак тут же напоминает себе, что для него нет ничего невозможного. И думает, всё.

Попал.

4.

Сделал благородное дело, не попросив ничего взамен — отрывайся во все тяжкие. Ну, или попытайся уснуть с неуемным раздраем в голове, если получится. У Жан-Жака вот не получается, а завтра гала, надо выспаться хорошенько. Юре тоже надо, а он шатается по пляжу, стреляет глазками, улыбается и касается вскользь. Флиртует, прямо как Жан-Жак учил.

И только Отабеку хорошо. Выступать не надо, глядишь, и впрямь разложит на песке. Жан-Жака Юра за это закопал бы в этот самый песок и крутанул в море, а с Отабеком и не сопротивляется поди. Хотя Жан-Жак все ещё уповает на порядочность Отабека, недаром тот отшил Юру ещё перед клубом. Мозги есть, яйца есть, откажет и в этот раз. А если не откажет, сам ему яйца оторву.

Приплыли, блядь.

Жан-Жак наконец засыпает и почти мгновенно просыпается от будильника. За окном уже светает, а он не выспался нихрена. Прекрасно, супер, настроение что надо в начале тяжёлого дня, особенно со свежими мыслями о Юре, по количеству не уступающими некогда важным планам о предстоящей свадьбе. Более того, Юра в этой схватке выигрывает. Жан-Жак чистит зубы, упорно стараясь мысленно оказаться рядом с Изабеллой — поздравить с назначением на работу или в противном случае поддержать. Отражение в зеркале смеётся синими глазами и отправляет его на ночной Богатель, наслаждаться морем, песком под ногами и звуками поцелуев. Хрен с ними, пусть целуются, значит, мои методы так оперативно работают. А если ночевали в одном номере?

Жан-Жак сплёвывает пасту и кривится. Не настолько оперативно. Плохого о Юре думать не надо, не из тех он, что по дурости в первый же день в постель прыгают. Хотя бы потому, что не созрел ещё, нельзя, я сказал. Изабелла пишет, что уже успела соскучиться, и Жан-Жак чуть ли не набирает, что тоже успел вляпаться по самые не хочу. То есть, хочу, потому и вляпался. Он отправляет сердечко и спрашивает, что там с работой, так как не любитель врать. Ну не скучал, тут вправду интересно стало. Хочется так и написать, но Белла не Юра, серьёзно обидеться может и потом вспоминать полтора года.

Тяжкое выдаётся утро. Жан-Жак понятия не имеет, что тяжелее: откатать программу или увидеть Юру. Не одного.

Приходит к выводу, что все-таки увидеть Юру в гостиничном ресторане за завтраком. Ещё тяжелее проигнорировать и не подойти к его столику, грохнув свой разнос перед ошеломлёнными. Юра и Отабек неприязненно морщатся, подливая керосинчику в и без того нерадостный настрой Жан-Жака. Да что я вам сделал-то?

— Утра, голубки! — Жан-Жак привычно давит лыбу до ушей и чувствует напряжение Юры.

— Утра, — выплёвывает Юра, а Отабек просто кивает. Ну, и на этом спасибо.

— Как спалось? — Жан-Жак украдкой поглядывает на Юру, делая вид, что не замечает пристального взгляда Отабека. Что ты на меня уставился, рядом с тобой вон красота сидит и жаждет твоего внимания, придурок. Самое интересное, что Отабек о нем наверняка думает где-то в том же ключе.

— Отлично спалось, — отвечает Юра. Расслабься, Юрочка, я не проболтаюсь. Если сам не попросишь.

— Ты за него отвечаешь? — Жан-Жак кивает на Отабека. — Или вы вместе кровать делили?

Удар под столом приходится на лодыжку. Легче, Юра, легче, Жан-Жак своё слово держит.

— Хватит задавать тупые вопросы!

— А ты чего нервный такой, Юрий? — Жан-Жак полностью переключается на недовольного Юру. — Не надо так нервничать.

— Тебе что-то нужно? — угрюмо слышится справа.

Жан-Жак крутит головой и хмурится:
— Так, откуда звук? — разумеется, он издевается, с прищуром уставившись на Отабека. — А, от народов Средней Азии.

Отабек не успевает среагировать.

— Надо же, ты в курсе, где находится Средняя Азия, — подъеб от Юры, прямо скажем, не очень.

Жан-Жак не отрывает от него взгляда, внутри бурлит от такой своевременной сейчас злости, кипит так сильно, что не натягивается даже улыбка.
— Да я много чего знаю, Юрочка.

— А я подарки охуенные на свадьбу могу вручить.

— Вы о чем?

— Ты бы вначале научился говорить «спасибо», Юрочка.

— Я все сделал сам, с какой стати?

— Юра, что происходит?

— Да, конечно, сам, а я тебе даже не помог нисколечко.

— Какого хрена ты злишься вообще?!

— Никакого!

— Тогда нахуй пошёл!

— Ребят, вы чего?

— Ничего! — рявкнули почти одновременно. — Джей-Джей мне с коробками вчера помогал. В общем, лучше бы не помогал, я и сам справился.

Юрий Плисецкий — мастер по хуевому флирту и такого же сорта отмазкам.

Жан-Жак большими глотками допивает воду и со стуком ставит на стол, напоследок глянув на Отабека.
— Видишь, какой у тебя приятель самостоятельный, — улыбается он и смотрит уже на Юру. Улыбка не достигает глаз.

Кретин ты безмозглый, Леруа, зачем ты к ним вообще присел? Позлить захотелось? Напомнить, благодаря кому голубки нашли друг друга? До конца жизни хвастать важностью своего участия в операции овладения вниманием фигуриста из Казахстана?

Да я, может, просто проверить пришёл, как обстановка. Мало ли, вдруг Юра тупит и посылает сигнал о помощи, а тут Жан-Жак материализуется в воздухе, как мистер Пропер. Чего изволите?

Или может Отабек тормозит. Того хуже, обижает. Жан-Жаку слабо представляется Отабек-способный-обидеть, что, однако, не мешает ему хотеть засветить по хмурой физиономии. Глядишь, может эмоции какие проявит и забудет про игнор до конца жизни. Игнорировать вообще невежливо. А ещё на его поведение жалуются, видите ли, больно надменный. Почему бы и не поголосить о своей крутости, если это правда? Жан-Жак много такого слышал и в Канаде, и уж тем более в Америке, где человек считает себя центром вселенной и ему это позволительно. Главное, на общении это не сказывается, он же доброжелательный, от всей души, можно сказать.

Другое дело — Юрочка. Высокомерием разит за километр, и разговаривать с людьми не умеет. Все время огрызается, шипит и смотрит как на насекомое. Охуевший подросток, как тут удержаться от соблазна подразнить, тем более с такими удачно складывающимися внешними данными. Принцесса. Холодный взгляд и горячий нрав, невозможно не обжечься.

Очень все хреново, да, Леруа?

— Так и знал, что раззвонишь, — Юра звучит зло и устало. Ты когда-нибудь мне улыбнёшься в этой жизни вообще?

Ещё один разговор завязывается в уборной первого этажа.

— Никому ничего не сказал и не собираюсь, — Жан-Жак говорит правду.

— Пришлось сочинять хрень про коробки, а то Отабек бы не слез. — Да-а, про коробки было стремно. Как он только додумался?

Жан-Жак сглатывает, не решаясь задать крайне интересующий вопрос и сам поражается.
— Как вчера все прошло?

— Отлично, — слишком быстро отвечает Юра. Жан-Жак внимательно всматривается в его отражение и не улавливает радости, но все равно почему-то неприятно. — Твоя метода почти даже не пригодилась. Само собой закрутилось. Поговорили, погуляли, на байке покатались.

— А больше он тебя ни на чем не покатал? — Жан-Жак пошло скалится и думает, если сейчас услышит «да», то вернётся в ресторан и сломает и каталку, и руки к хренам.

— Ты такой дебил, Джей-Джей.

Есть момент. Особенно сейчас, когда Жан-Жак борется с собой, чтобы не закрыться с Юрой в кабинке.

— Просто удостоверяюсь. Мы ведь с тобой до этого не дошли.

— Я, кажется, сказал, что прекрасно справляюсь и без твоих советов.

— А как же научить тебя целоваться? — язык мой – враг мой. — Кто, если не я, научит тебя целоваться по-французски?

Юра думает. У Жан-Жака чуть не останавливается сердце.

— Отабек и научит, — беззлобно отвечает Юра и, уходя, оборачивается у дверей. То есть, не было никаких поцелуев?

— Если не понравится – приходи, — говорит Жан-Жак так, словно уверен в том, что Юра к нему придёт. Хотел бы он надеяться.

— Не переживай, мне понравится.

Жан-Жак поворачивает голову в сторону дверей и застывает под внимательным взглядом зелёных глаз, пока их владелец не приподнимает уголок рта в лёгкой ухмылке и не выходит. Жан-Жак отмирает, вытирая салфеткой лоб, осознаёт, что только что с ним сейчас, кажется, флиртовали, и бессильно стукается головой о стену, прислоняясь к ней плечом.

Похоже, он заигрался.

Он думает об этой ухмылке аж до самого выступления, не зная точно, как ее следует трактовать. Обсуждает с родителями программу, а сам просматривает инстаграм Юры, сетуя на то, что не додумался вписать его номер телефона. Доставал бы его сообщениями сейчас, спрашивая, конечно же, о делах с Отабеком и успехе их течения, Юра бы морозился, но в конце концов ломался. Как вчера. Вчера было шикарно, если вырезать события после Разматазза. Может, не стоило его в клуб вести, обманул бы, поиздевался, потащил бы с собой на пляж без всяких Отабеков. И поцеловал бы там же. Только Жан-Жак не врун, об этом уже упоминалось.

Жан-Жак берет себя в руки лишь перед выходом на лёд. Чувствует себя даже увереннее, чем за его пределами, приводит мысли в порядок, запросто откладывая их в сторонку. Забеспокоившиеся его состоянием родители облегченно выдыхают. Жан-Жак свою загруженность не показывает и ведёт себя вполне обычно, но от родных-то не скроешь. От Изабеллы ещё можно, пусть она и без пяти минут родная. Пяти долгих, растянувшихся минут, часов, дней и, возможно, лет.

Вот я мудак, приходит к выводу Леруа и улыбается соответствующе. Зрители в восторге. Зрители всегда будут в восторге, даже если Жан-Жак облажается, потому что он скорее зубы себе переломает, чем позволит себе расслабиться. Люди не любят, когда сдаются, Бог не терпит, когда сдаются. Жан-Жак уже проходил, он знает.