Название: Опоздал?
Фэндом: YoI
Жанр: ангст, романтика, драма
Персонажи: Джей-Джей/Юра, Отабек/Юра
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: юст, нецензурная лексика
Размер: мини, в процессе
Содержание: Отабек что-то шепчет Юре, кажется, рассказывая увлекательнейшую историю, Юра смеётся, и Джей-Джею становится по-настоящему плохо.
Не умею в ангст. От Юры с чокером мозг вылетел в космос
1 частьПринцесса — чересчур вычурно для оборзевшей шпаны в олимпийке. Или не очень, если шпана стягивает капюшон, являя свету аккуратные черты лица под совершенно не уложенной чёлкой распущенных волос. Здесь нужно что-нибудь побледнее и понежнее. Фея — хорошо, но не идеал, Джей-Джей уже пробовал называть его так, пока не понял, что для феечки Юра слишком Юра.
Джей-Джей не паникует. Только резко вздыхает, не ожидая, что с собранными в пучок волосами Юра может выглядеть так сладко. Юра свои патлы так и не расчесал, но Джей-Джей больше не поверит в то, что ему плевать, как он выглядит, когда Юра каждые пять минут достаёт телефон, чтобы на пару секунд проверить соцсети и на двадцать — поправить спадающие на лицо пряди.
— Красивый, красивый, — дразняще тянет Джей-Джей, проходя мимо. — Не волнуйся.
И меня не волнуй, додумывает Джей-Джей, пока Юра покрывает его хуями, по-прежнему краснея от злости и да, все же непослушно волнует его воображение, когда сжимает губы в тонкую линию, нервно зачесывает прядь за ухо, чуть не роняя телефон и закрывая эмблему откусанного яблока средним пальцем. Джей-Джей хочет поцеловать этот палец, это ухо, хотя желательно за или под ним, эти губы. Эти губы. Искусать так, чтоб охуели и припухли, помять их своими губами, своими пальцами, своим всем.
Джей-Джей шугается, проводит пятерней по волосам, забыв про очки, матерится и срывает их, нацепляя на футболку. Нельзя его мять пока что. Но вот Отабек, наверно, мнёт. Джей-Джей его не осуждает, на его месте он бы тоже.
Девочка — слишком пиздеж. Не подходит голос, не подходит походка, не подходит его любимая манера сидеть с широко расставленными ногами, неважно, далеко вытянутыми или согнутыми. Правда, голос сильно меняется при разговоре по телефону или с Отабеком, становится улыбчиво-томным, не теряя своей резкости. И ходит Юра нормально, уверенной, немного наглой поступью. Борзота. Только вот в пацанских позах Юра ведёт себя не совсем по-пацански, постоянно облизывая губы и трогая шею. Так себя не каждая девочка ведёт, и Юре непозволительно категорически. Юра может сидеть, ничего не делая, только наблюдая за выступлениями на льду, и Джей-Джей все равно скажет, что так делать нельзя, что вот же, подпер щеку кулаком, закрыл рот ладонью, потер лоб, уселся так, что четко видно профиль с этой чувственной линией губ, так и тянет же испоганить кривой траекторией поцелуя ебнутого в кончину Джей-Джея.
Джей-Джею хорошо, когда он смотрит на Юру, Джей-Джею плохо, когда на Юру точно так же смотрит Отабек, которому помимо этого можно прикасаться, близко наклоняться, шептать на ухо, нечаянно задевая мочку губами, целовать, трахать, зачесывать волосы за ухо, господи, Джей-Джей, да что ты прицепился к этому ебаному уху. Отабек что-то шепчет Юре, кажется, рассказывая увлекательнейшую историю, Юра смеётся, и Джей-Джею становится по-настоящему плохо. Отабек не останавливается, улыбается сам, а Юра смотрит на него смеющимися глазами, склоняет голову с улыбкой, и это видится Джей-Джею самым откровенным, самым невыносимо прекрасным кокетством. Джей-Джей понимает, что ему трудно дышать, когда, пользуясь темнотой, Отабек гладит руку Юры, а Юра в ответ встаёт, перешагивает через него, держась за его колено и направляется, очевидно, в туалет.
Джей-Джей вообще не думает и спустя три минуты подсаживается к Отабеку, только приготовившемуся встать. Завязывает с ним разговор ни о чем, подмечая боковым зрением нервную переписку на русском в телефоне Отабека, не отпускает его до конца выступления, применяя последнее оружие «да погоди, ладно, я с тобой схожу». Правильнее было бы пойти в туалет и прикинуться Отабеком, но Джей-Джей понимал, что тут как бы шансов мало, Юра учует подвох. Он же красивее, в конце концов, ну. И выше. И лучше. Отабек вряд ли согласится, но кто его спрашивает. На самом деле Джей-Джей не впирает, с какой целью мешает Отабеку пойти к Юре, ведь все, что он делает — только оттягивает момент их близости, распаляя их ещё сильнее. Джей-Джея тошнит.
Когда Юра появляется в холле с той же прической и ошейником, Джей-Джей выходит на улицу, подышать. На Юре помимо этого почти не рваные джинсы, тяжелые бутсы, полностью леопардовая толстовка с чёрным капюшоном, чёрной молнией и рукавами. И ебаный чокер. Дышать не получается, Джей-Джею мутно, очень мутно, ноги галимая вата, в голове ни одной фантазии, потому что вся его фантазия свалила в бегах от Юры в чокере. От его рок-звезды. Звездочки.
— Модная курточка, где взял?
— Съеби.
— Ты всегда такой невежливый?
— Только когда в поле зрения тупые канадцы, — Юра бросает быстрый взгляд на Джей-Джея поверх телефона. Джей-Джея режет на куски.
— Согласен, — произносит он, присаживаясь на кресло напротив. — Безобразное зрелище.
Юра снова смотрит исподлобья. Надо сказать, взгляд у Юры пиздец тяжелый и обладает силой обморожения, иначе никак не объяснить, почему всего за миллисекунду Джей-Джея прожаривает и кидает в холодину, пробирая морозом до костей. Джей-Джей не шутит, его реально слегка трясёт, точнее встряхивает.
Между ними расстояние в два широких шага. Джей-Джею жаль, что в это пространство вмещается низкий журнальный столик, но когда Юра склоняет голову, ему становится до лампочки. Пряди тут же радостно закрывают правую сторону лица, Юра коротко хмурится, зачесывает их за ухо несколькими идентичными движениями, не очень сексуально закусив губу. Однако Джей-Джея все равно встряхивает. Снова.
— Хватит пялиться, — не глядя говорит Юра.
А это возможно, хочет спросить Джей-Джей.
— А это возможно? — спрашивает Джей-Джей.
Взгляд Юры меняется. Он все ещё смотрит в телефон, но видно, что текст, или картинка, а может смайлики в переписке с Отабеком в этом разговоре больше не участвуют. Теперь только Джей-Джей и Юра. ДжейЮра. ЮраДжей. Нормально так звучит. Они не могут звучать некрасиво. Сейчас бы рассуждать, как их пару называли бы фанаты.
— А ты попробуй, — ответом Юра сбивает ему дыхание. Джей-Джей растягивает губы в улыбке, счастье топит ему душу, давая осознать, что Юра с ним только что пофлиртовал. Потому что он такая же самовлюбленная зараза, как ты, Джей-Джей, и бесценность свою знает.
— Серьезно, ты заебал пялиться. — Пуф. Вот так разбиваются мечты. Дыхание снова сбивает, только уже мраком. Улыбку Джей-Джея сводит и искажает нервом.
— Привыкай, — говорит Джей-Джей просто для того, чтобы что-нибудь сказать. Давай поговорим, Юра. Я немного устал просто пялиться, Юра.
— Я не собираюсь к тебе привыкать, — в подтверждение Юра встаёт, явно намереваясь удалиться или пересесть в другое место.
— Ты не думал проколоть ухо? — спокойно интересуется Джей-Джей, качая ногой, чтобы усидеть на месте и не последовать ору сердца, предлагавшего взять и закрыть Юру в своём номере и не париться.
У Юры есть привычка трогать шею, непонятно зачем, непонятно отчего, иногда одним пальцем, иногда двумя, иногда всей ладонью. Джей-Джея по той же причине этот жест сильно волнует, особенно сейчас, когда есть преграда в виде ошейника, за который Юра сразу же цепляется и нарабатывает новую привычку шарить пальцем по коже под чокером. Он не отвечает Джей-Джею на вопрос, лишь рассеянно хмурится и уходит. Борзо, прямо, красиво, по-пацански. С пучком на затылке, прядью за ухом и чокером. До Джей-Джея поздно доходит, что про этот ремешок он даже ни разу не пошутил. Было бы досадно, если бы улетевшая нахрен фантазия не возвратилась, подкидывая картинки с Юрой в ошейнике в разных вариациях. Джей-Джей на фантазию не жалуется, она работает исправно, сажает Юру на колени перед ним, зарывается его пальцами в собранные волосы Юры, превращая их в самый пошлый кошмар, водит его членом меж блестящих губ, заставляя Юрины глаза слезиться, самого Юру — захлебываться, задыхаться. Джей-Джей не думает жаловаться, пока фантазия не исчерпывает себя на этом самом месте, показывая ему плохое кино с Юрой, распластанном на постели, без чокера, вообще без ничего. Джей-Джей даже не трахает его, только целует-целует-целует, ловит ласковый взгляд, утопает в счастье, пока не смотрит прямо в глаза и не видит в них отражение Отабека. Его же голосом Джей-Джей говорит странное «lublu» и да, конечно он знает, что это значит. Юра в не-его руках, к счастью, ничего не отвечает. Юра, к сожалению, тянется целовать.
Наверно, так и происходит у них до того, как Юра вновь оказывается в лобби отеля в то же время, что и Джей-Джей. Джей-Джей просто не хочет провожать девушку до ее номера после вполне приемлемого свидания. Или в номере отстойный вай-фай, не то что здесь, как вариант. Джей-Джей до последнего отодвигает очевидное «ты жалок», ссылаясь на совпадение, ведь до лифта он Юру даже не замечает.
Джей-Джей пропускает двух туристов с чемоданами, помогает даме, светя широкой улыбкой. Слышит недовольный цык и почти готов положить на то, зайдёт ли с ним Юра в один лифт, однако Юра ступает прямо за ним и успевает повернуться до него. Да не может быть. Джей-Джей недоверчиво испытывает судьбу, делая шаг вперёд, поближе к кнопкам и к спине Юры, и судьба улыбается ему добродушной старушкой, успевшей втиснуться в лифт вместе с грузом так, что Юру откидывает назад. Джей-Джей принимает весь удар на себя, ненароком наклоняясь вперёд, ведь позади такая симпатичная девушка с важным и дорогим грузом в чемодане, нельзя же ее напрягать, мало ли что.
Его качнувшаяся цепочка с крестом попадает аккурат между тканью толстовки и чёрным ремешком. На шею. На голую кожу. Сам он дышит куда-то в бок и в затылок. Или не дышит. Правая рука немеет и отказывается отзываться, а потом ладонь Юры тут же ее отпускает, пока до Джей-Джея доходит, что Юра схватил его за запястье в тот самый момент. А он и не заметил, да и сейчас не заметит, будучи буквально в миллиметре оттого, чтоб наклонить голову и вцепиться зубами в этот ошейник. Крест на бледной коже смотрит осуждающе. Или приглашающе. Юра походу не разрешает Отабеку ставить засосы, а Отабек и слушается. Джей-Джей бы не слушался, чтобы вот такие, как он, даже не заглядывались на чужое. Подбирали слюни и уходили восвояси.
Джей-Джей боится пошевелиться. Юра не дергается тоже. Лишь когда все выходят на шестом этаже, он отпрыгивает в сторону, не резко, но с отчетливой неприязнью.
— Я не кусаюсь, — насмешливо произносит Джей-Джей. Его слегонца трясёт. — В отличие от тебя, киса.
Мощный подкат, обзавидуешься.
— Не называй меня так.
Джей-Джея ведёт.
— Киса.
Джей-Джею больно от мысли о том, что ближе, чем десять секунд назад, они никогда не будут.
— Жаль, что не моя.
Джей-Джей ловит удивленный взгляд и подмигивает. Да ладно.
— Не говори, что это не было очевидно, — вздыхает он, не вполне осознавая, что делает.
— Я не понимаю, о чем ты, — хмуро заявляет Юра. Что ж, может реально не понимает, спишем на языковой барьер. Не может сопоставить, ну, с кем не бывает. Вон, даже этаж свой пропустил, створки закрылись, а он и бровью не ведёт. Самое время повернуть назад, Джей-Джей.
— Я с ума по тебе схожу.
Теперь, разумеется, поздно продумывать пути к отступлению. Джей-Джей не смотрит на Юру, Юра не смотрит на Джей-Джея, лифт останавливается, створки открываются. Джей-Джей хочет свалить, но примерзает к полу. Ответь что-нибудь. Ответь что-нибудь.
— Ты идиот, Джей-Джей.
— Скажи мне что-нибудь новое.
Юра отворачивается от него совсем, жмёт на кнопку со стрелками, чтоб створки не сдвигались. Поворачивается, глаза потерянные, сумасшедшие.
— Где ты был раньше, Джей-Джей?
Створки закрываются, Джей-Джей останавливает их локтем и думает, что больше всего боялся услышать именно это.
— Я всего лишь опоздал?
Юра больше ничего ему не отвечает. Джей-Джей рад бы сказать, что это оттого, что их губы были заняты в поцелуе, но увы. На следующий день Юра ведёт себя с ним, как раньше, и на следующий тоже, и в последующих соревнованиях, но лучше бы он вообще перестал на него реагировать, серьёзно. Лучше бы Джей-Джей взял его без разговоров, обласкал везде и всюду, довёл его до той точки, чтобы не думал ни о ком, кроме него. Но забирать чужое грешно. Здесь, к тому же, ещё и статья. Да и Юра бы ни в жизнь, наверно.
Джей-Джей готовится к соревнованиям и не прекращает сходить с ума. На одной из вечеринок он готов вкинуться с красоткой, чтобы, господи, отпустило наконец, хотя бы на несколько часов. Вовремя слышит голос здравого смысла и откладывает наркотик, выбирая девчонку. Здравый смысл всегда на связи, тогда как сам смысл хрен найдёшь хоть в чем-нибудь.
Может быть, только в фотографиях Юры. В той самой, которую он выкладывает за неделю до соревнований, с пучком, в толстовке и с блестящей сережкой в ухе.
Продолжение, в котором Джей-Джей успел. Я болею и брежу, мне можно
2 частьДевочка с оранжевыми ленточками в волосах складывает руки в замочек, когда Джей-Джей подходит ближе. Остальные взрываются визгом, но тут же умолкают, размахивая смартфонами. Воспитанные, верно Белла заметила, друг друга не перебивают. Джей-Джей охотно завязывает с ними разговор, потому что как же не поговорить о себе любимом, не похвалить собственные заслуги и не поддержать невинный флирт, ведь нет, я король не только на льду, и нет, настолько быть в себе уверенным не вредно. Так же, как и иметь чувство юмора. И вообще, вы мой фанклуб или кто.
— Все в тебя, — смеются девчонки. Джей-Джей подхватывает, улыбаясь в камеру одной из них, поправляет очки на голове, гримасничая.
Оранжевые ленточки возникают перед ним снова. Джей-Джею приходится сильно наклониться, чтобы услышать пожелания засмущавшейся девочки, обнять её и только тогда заметить её сестру из того самого разряда, где флирт может смело перейти всякие границы. Чего никогда не случалось, конечно же, потому как рядом всегда находилась Изабелла. А сегодня, видимо, тоже не судьба.
Джей-Джей замечает его присутствие в лобби всем своим существом ещё до того, как он заговаривает на своём сатанинском. Да на каком же ещё, он ведь само воплощение греха, порождение головокружительной похоти. Джей-Джей просит бутылку воды, совершенно не замечая, как начинает воспроизводить свой голос чётче, смех — громче, движения, мимику — ярче. Когда Джей-Джей добивается его взгляда, то чувствует его вспотевшими ладонями и едва не роняет крышку бутылки. Джей-Джей в полной мере ощущает себя дрянью, усердно пытаясь не отвести глаз от милейшей сестры девочки с оранжевыми ленточками. Он старается, но абсолютно её не слышит. И даже не видит.
Вода бултыхается в наполовину опустошённой бутылке, чему Джей-Джей был бы рад, если бы сумел обратить внимание. Спохватившись, он таки подносит горлышко к губам. И сдаётся, позволяя себе на секунду сместить взгляд вправо.
Юра как раз в этот момент блокирует телефон и поднимает свои прелестные глазки, стреляя прямо в его, Джей-Джея, сторону. Попадает сразу и в сердце, и пах, и живот, и голову очередью, дырявит ему половину тела, парализуя. И почему его ещё не запретили. Он же чистой воды допинг, наркота, химка, как ещё это называют в спорте. Поражает мозг и дурит всю систему, а потом ноги ватные, глаза мутные, в горле сухо и привыкание. А затем ломка. Очень страшная вещь на самом деле, и Джей-Джей ни за что бы не стал сравнивать её со своим ощущением, если бы оно не оказывало на него такое же губительное воздействие.
Сглотнуть воду удаётся с большим трудом. Надо подойти, поздороваться, что ли, у нас же все теперь, как раньше, как будто и не было ситуации в лифте, мы же договорились.
Ни о чем вы, Джей-Джей, не договаривались, вы даже просто поговорить вдвоём нормально не можете, о чем речь. Хотя ты и пытаешься. А Юре этого не нужно.
— Один из твоих соперников? — голос у Дианы нежный и красивый, но Джей-Джей все равно чуть ли не давится струйками оставшейся воды, чудом не полившейся носом. — Извини, я не очень разбираюсь, это моя сестренка большой фанат.
Ленточки, да-да, я понял, но и тут разбираться не надо вообще-то.
— Именно соперник. Из России, — зачем-то уточняет Джей-Джей. — Мне пора. Ещё увидимся, леди Ди.
Он подмигивает и разворачивается прямо к ресепшену, преодолевая несколько шагов от Юры и всей русской свиты.
— Неужели ты научился различать парней от леди. — Джей-Джей вздрагивает, не ожидая, что Юра заговорит с ним первым. Юра не смотрит на него, он смотрит в сторону тех оранжевых ленточек и летнего платья рядом, подчёркивающего красивую фигуру Дианы.
Джей-Джей расплывается в улыбке:
— Не ревнуй, киса. Первая леди здесь - это ты.
Юра наконец уничтожает его взглядом.
— Да пошёл ты.
Ничего нового. Как обычно, ничего нового, тот же взгляд, те же реплики, тот же оглушающий разгон крови по немеющему телу.
— Ты совершенно не способен на нормальный разговор.
— Только не с тобой.
— Чем я так плох? Или наоборот, слишком хорош?
— Вот об этом я и говорю. Мудак. С тобой не только я разговаривать не хочу, так что не пизди.
— Видишь тех красоток? — Джей-Джей кивает в сторону своего фанклуба. Юра закатывает глаза. — О чем я, ты ведь умудрился даже услышать, как мы мило беседовали.
— Вот и валил бы к ним?
— Только когда ты научишься со мной разговаривать.
— Тогда я уйду, — Юра действительно выпрямляется и подыскивает удобное место, пока Джей-Джей буквально кожей чувствует горящую лампочку над макушкой.
— Ты бесполезен, — со вздохом бросает он и отворачивается сам. Реакция не заставляет себя долго ждать.
— Что ты сказал?
Джей-Джей поворачивается обратно и повторяет по слогам.
— Ты вообще не умеешь поддерживать разговор, — и добивает: — Спорим?
Конечно, Юра не соглашается, лишь бесится ещё сильнее, вечно твердит о том, что Джей-Джей сам своими разговорами никому не упал, бла-бла-бла, я тебя сделаю на льду и никакой спор для этого не нужен, никаких доказательств, я сказал, но если я выиграю, знаешь, что ты сделаешь?
— Что? — спрашивает Джей-Джей, даже не стараясь спрятать улыбку до ушей.
— Никакого «короля Джей-Джея».
Серьезно. Даже очень. Юра приподнимает бровь, спрашивает «а твоё желание?», Джей-Джей крепко задумывается, осматривает весь холл, фанаток, неподалёку стоящего Фельцмана, возвращает взгляд обратно на Юру, смотрит на его глаза, на плотно сжатые губы, на кончик носа, на изгиб шеи. Наверное, можно только этим и ограничиться, да. На губах, да. Там и остановимся, да. Как раз в этот момент Юре вот прямо позарез нужно глянуть вбок, облизнуть губы, переставить ноги и почесать шею пальцем, погладив напоследок кожу за ухом, Джей-Джей вспоминает, что он все-таки тот самый охуевший Джей-Джей и твёрдо произносит:
— Одна ночь.
При этом признается себе, что точно не сможет, если Юра не захочет. Юра сейчас готов его ударить, четко посылает нахуй и удаляется. Но попробовать стоило.
— Полагаю, мы уже начали? — хохочет Джей-Джей ему вслед и остаётся у стойки ресепшена умирать. Пиздец, как же это было близко. Как там говорят, на грани фола. А ведь о соревнованиях думать надо, не об этих делишках.
Юра ведь молодец, он старается, выкладывается на полную, и Отабеку не изменит. А Отабека ведь на этот раз нет. Это он мне изменяет, он же со мной изначально хотел, он в лифте почти сказал... Думал.
Джей-Джею настолько же хорошо от мыслей о близости, насколько невыносимо. Юры нет рядом — приходит в себя после полёта, ага, и после твоей дурацкой затеи, Джей-Джей. Пусть думает обо мне, не мне же одному мучиться.
Как оказывается, Юра на самом деле думает о нем, когда объявляется на завтраке и совсем не хамит при приветствии.
— Только давай без провокаций, — ставит он последнее условие, пока Джей-Джей пытается привыкнуть к обычному тону.
— И глаза не закатывать, — кивает Джей-Джей. — И чтобы все по-честному.
— Идёт.
Джей-Джею не верится:
— Серьезно?
— Джей-Джей, расслабься. Ты не выиграешь.
Джей-Джей тормозит и смотрит на него с восхищением. Ты охуенный, господи, Юра, какой же ты охуенный, да даже я бы зассал. У нас ведь будет все, как в фильмах, мы о споре забудем, ты в меня влюбишься, я в тебя упаду ещё глубже во всех смыслах. Прямо в тебя. Ох, только не сейчас.
— Так долго пялиться, между прочим, тоже невежливо.
Много чего делать на самом деле невежливо, например, продолжать этот наигранный фарс. Джей-Джей ловит себя на мысли, что жалеет об этом. Ведь все, чего он хочет, так это просто уединиться, поцеловать, выебать, трахать всю ночь, и ему неважно, что Юра скажет на завтрашний день, неважно, потому что Юра вернётся к Отабеку все равно, неважно, ведь Юра несколько часов будет думать только о нем, о Джей-Джее, и этого, наверное, хватит, чтобы угомониться. Я не хочу знать, чем ты занимаешься на выходных, мне плевать на то, какой подарок ты бы хотел на день рождения, мне тем более плевать на то, что ты делал с Отабеком, когда тебе исполнилось шестнадцать. Одна ночь, Юра, я тебя хочу только на одну ночь, и я буду умирать ещё несколько месяцев, если ты все-таки выиграешь этот спор.
Как в фильмах у них не получается. Юра выжимает из себя максимум вежливости, в конце дня поднимается к нему в номер и говорит:
— Я пас.
Джей-Джей чувствует, что ещё не время, поэтому всеми силами включает джентльмена.
— Один день ты смог. Не так уж это сложно, потерпи уж.
— Сложно, — перебивает его Юра.
— Почему?
— Потому что это ты.
Звучит даже романтично.
— Тогда прошу, — Джей-Джей отодвигается, освобождая проход. — Что? Ты думал, я шучу?
— Я не стану с тобой спать.
— Тогда будем всю ночь целоваться, — Джей-Джей смеётся, замечая, как краснеет после этих слов Юра. — Ладно, пошли.
— Куда?
— На улицу, куда. Все-таки ночь не обязательно означает секс, Юрочка.
Ага, давай займёмся танцами. Облапаю и сгорю насовсем. Хотя можем прогуляться, ты подумаешь и все-таки поднимешься ко мне в номер. Я имел в виду, передумаешь отказываться от спора и потерпишь.
Юра думает явно о другом. У Юры волосы закрывают половину лица, на Юре толстовка, у Юры злой взгляд. Юра выглядит, как обычно. Хочу заколоть ему волосы. Завязать в хвост. Чтобы не мешали и не лезли на лицо, когда он опустится на колени. Ебал я такую прогулку. В рот. Да что ж такое.
Разговор у них непонятным образом клеится, когда Джей-Джей спрашивает о программах. Юра не грубит — наверное, ещё раздумывает — и отвечает, что у него все заебись, для таких разговоров у него есть тренер, а Джей-Джей в его роли смотрится хуево.
— Давай-ка без матов, — раздраженно бросает Джей-Джей. — Иначе я передумаю и тебе придётся со мной переспать.
— У нас в стране это называют насилием, — вопреки всему, Юра улыбается. Вот какие шуточки ему заходят. — И давай без новых условий.
— Этого условия не было бы, если бы кое-кто не дал заднюю.
— Мат — неотъемлемая часть русского языка. Ты не можешь лишить меня мата.
— Так матерись с русскими.
— Буду просто материться на русском. Ты все равно не поймёшь.
— В этом нет смысла.
Юра чудом вспоминает о запрете на закатывание глаз и просто их закрывает, взъерошивая волосы. Джей-Джей терпеливо ждёт.
— Окей. Но это ведь только на сегодня? И куда мы идём, так и будем здесь шляться?
Ну, здесь вообще-то довольно красиво. Скверик напротив отеля, что может быть романтичнее прогулки среди распрекрасных кустов с цветами и скамеек. Только поцелуй среди распрекрасных кустов с цветами и скамеек. Юра смотрит на него с привычной злостью и ожиданием, взгляд тяжелый, такой... стервозный. Джей-Джея, кажется, ломает прямо как тогда, в лифте, он сглатывает, не имея понятия, что говорить, и честно выдаёт:
— Я сейчас тебя поцелую.
Походу взгляд у него совсем поплывший, раз Юра для верности выставляет руку вперёд, упираясь широкой ладонью ему в грудь. Понял, не надо, все испортил, хорошо, отвалю. Юра кусает губу (боже, да прекрати, в самом деле) и вскидывает взгляд. В глазах пляшут бесы и отражаются билборды.
— Только не здесь, — врезается в слух надеждой и прочно привязывает нити к телу. Джей-Джей не уверен, сможет ли повести Юру куда-нибудь, нужно ли вести Юру куда-нибудь, ведь Юра только что соорудил марионетку. Тогда отведи меня туда, где можно. Ты это не забудешь, обещаю. Юра будто слышит его, мотает головой, для убедительности добавляет: — Нет. Я пойду лучше.
И уходит. Он правда уходит, пока Джей-Джей глотает воздух ртом и не может сдвинуться с места. В конце концов, оно и к лучшему, он ведь умудрился взять номер Дианы, а ночь ещё даже не началась.
Он догоняет Юру в лобби, успевая забежать вместе с ним в лифт.
— Нам с тобой нельзя в один лифт, — чеканит Юра, спешно нажимая на второй этаж. Они останавливаются, он мгновенно выскакивает, и Джей-Джей вздыхает, понимая, что больше хвастаться поведением не получится.
И выбегает вслед, хватает Юру за руку, ведёт к лестничным пролетам, потому что нельзя убегать после того, как практически дал согласие, и прижимает к тяжелой двери.
— Здесь? — спрашивает он, чувствуя, как дрожит. Его снова натурально трясёт от близости, от этого лица, приоткрытых губ и частого дыхания.
— Блядь, — выдыхает Юра и пытается вырваться.
— Я, кажется, велел тебе следить за своим языком.
— Ещё ты можешь пойти нахуй.
— Ты нарываешься.
— А ты уебок.
Юра выдаёт это так чувственно, что Джей-Джею не остается другого выбора. Он мажет губами по губам, ловит замершее дыхание и шок в глазах, задевает носом нос, и только тогда целует. Накрывает губами, лижет языком, резко вдыхает носом, накрывает снова, легонько прикусывает, и теряет голову, когда губы приоткрываются, самые вкусные губы, которые он когда-либо целовал. Джей-Джей облизывает их, вновь облизывает с силой и толкается языком. Юра вздрагивает в его руках. Юра в его руках. Юра обхватывает своими руками его шею, отвечая, и Джей-Джею именно в эту историческую секунду нужно оторваться, чтобы поверить не только своим губам. Ну и не улететь крышей, разумеется.
Юра не выдерживает почти сразу:
— Еблан.
Джей-Джей с ним согласен. Джей-Джей тянется снова, повторяя себе, что совершает дикую ошибку и что эта ошибка — одна из немногих вещей, о которых он точно не будет жалеть потом.
3 частьРейтинг поменялся, внимание, здесь есть порно. Хотя порно — громко сказано. С наступающим, мои дорогие
Родители всерьёз беспокоятся о состоянии Джей-Джея, прочно основываясь на своих догадках после разрыва с Беллой, который произошёл, между прочим, уже давно. Они не говорят вслух, молча выражают сочувствие, стараются максимизировать поддерживающий контакт. Джей-Джей откатывает отлично, не то что бы идеально, но отлично, с холодной уверенностью в пылающем сердце. О как. Надо записать, а то забуду.
Джей-Джей набрасывает строки в заметках в печатном виде, уже подумывая над музыкой, пропускает выступление Джакометти, даёт небольшое интервью, ни капельки не сомневаясь, что заполучит золото, охотно и дерзко этим делится, ухмыляясь скорее по привычке. Успевает аккурат к концу проката Юры. Балл у него выше.
Джей-Джей не особо стремится это переварить, лишь пялится на безобразно обтягивающий костюм Юры, без перьев, но с блестками. Один хуй. Джей-Джей сам любит обтягивающее и блестящее, но разве так можно?
Юра в какой-то момент поворачивается задом. Джей-Джей начинает обожать обтягивающее и блестящее. Он облокачивается на стул и прикусывает большой палец, чтобы хоть немного осадить взбесившееся возбуждение. Не помогает. А оно и не поможет, если ты продолжишь облизывать его попку глазами, Джей-Джей. Но какая попка.
— Отрыв небольшой совсем, — врывается голос отца, когда Джей-Джей мысленно раздвигает Юре ягодицы. Бля, пап. — Догонишь.
Да какие разговоры, конечно догоню, и вперёд выбегу.
Вперёд красиво выкатывает Кацуки, обставляя их обоих. Никифоров страшно гордится, явно выбешивая Юру, но тот больше не реагирует, как раньше, не взрывается, не шипит, да и взор у него какой-то подзаёбанный, таким только отпугивать. Джей-Джей очень хочет подойти, расшатать, предложить забить на складывающиеся обстоятельства, которым вообще не впадлу сосаться у всех на виду, развеселить и повлечь за собой.
Он тебя обскакал, Джей-Джей, ты ебанулся?
Джей-Джей убеждается повторно, глядя на табло, родители уже не сыпят своими «ничего-ничего...», ведь Джей-Джей сам в курсе положения дел, в своей ПП не сомневается, Кацуки как выстрелил, так и закончится, если, конечно, не долетит к золоту на крыльях любви. У Юры тут больше шансов, если так рассуждать. Хотя, собственно, с чего это.
После того поцелуя в первый вечер на лестничной площадке они до сих пор не могут нормально поговорить, то родители Джей-Джея дернут, то тираны Юры, которым вздумалось следить буквально за каждым его шагом. В какой-то мере этот родительский контроль подстегивает Джей-Джея сломать ограничения и ступать на самый кончик ножа, балансируя между волнением и врожденной наглостью. Есть что-то волнующее в том, чтобы скользить вокруг Юры по всей ледовой площадке, раз за разом уменьшая радиус. Ма и па, да и Барановская с Фельцманом, впрочем, все свидетели уверены в том, что эта старая добрая соперническая дразниловка. Выёбываются тут и всё, чемпионы, народное достояние.
В остальном на них просто обрушивается карма, на полном серьезе. То объясниться, то ногу показать, то сестре привет передать, то прыжок повторить, ладно, на сегодня всё, переодевайся. Юры в раздевалке давно нет, а в других случаях везде просто куча народу, не уединишься.
Джей-Джей находит выход и пишет ему в личку в инстаграме, вначале отправляя пару смешных видосов с котиками, почему-то испытывая сильное волнение. Юра отвечает ему через очень долгие полчаса нейтральное «второе лучше, первое хуйня», «но кот красивый», «такого хочу». Надо же как распизделся. Окей, давай о котах, а о поцелуе как-нибудь потом, когда твои глаза видеть буду.
Как порядочный и разумный человек, Джей-Джей большего и не ждал в тот вечер, хотя и проскальзывала дотошная мысль увести в номер. Именно дотошная. Джей-Джей не испытывал желания грузить их обоих событиями в самом начале соревнований, плюс поцелуй не означает безоговорочное «да», плюс тренировки ведь, а вдруг больно сделает... И плюс Отабек. Джей-Джей начисто забывает о нем ещё на лестницах, наивно полагая, что Юра своим ответом проясняет нынешнее состояние отношений. Либо у них все там плохо, либо плохо у Джей-Джея, если Юра просто изъявляет эдакое желание побаловаться. И это внезапно отрезвляет.
Нет, Джей-Джей не перестаёт пялиться на Юру как умалишенный, особенно когда Юра сонно собирает волосы на тренировке, контрастно резко выпрямляется и твёрдой походкой выбивает себе дорожку ко льду. Серёжка в ухе маняще поблескивает, вынуждая Джей-Джея изворачиваться, затаить дыхание, провалить прыжок, чуть ли не шлепнуться на лёд. Вот тут-то Алан и Натали всерьёз напрягаются. В порядке я, в порядке, в горле пересыхает, воздуха не хватает, бывает.
Юра стреляет глазками в его сторону настороженно, скользит на льду грациозной феей и оборзевшим гопником. Резкий, сильный импульс и плавное продолжение. Джей-Джей хочет его и резко, и сильно, и плавно. Юра, никак услышав его мысли, завершает тренировку и ждёт его в раздевалке. Джей-Джей не верит, что они наконец остаются одни, пусть и на пару минут, пока один из парников выбегает мимо них в душевую.
— Ты ПП так же катать планируешь? — интересуется Юра.
Джей-Джей вообще не ожидает таких вопросов, но тут же себя успокаивает. Ежу понятно, нельзя же так прямо сразу сходу про...
— Это единственное, что тебя сейчас волнует?
— Ты меня в принципе не волнуешь. Просто интересна причина, по которой ты облажаешься.
— Не переживай, Юрочка, не облажаюсь, — сахарно улыбается Джей-Джей. — И ты меня ох как сильно волнуешь.
— Значит из-за меня?
— Что? — Джей-Джей так засматривается, что теряет нить разговора. — А, да. Всё из-за тебя.
Юра тянет резинку, распуская волосы, пробует зачесать их назад, но они непослушно и лохмато встают. Джей-Джей нервно улыбается и не может понять, флиртует ли Юра намеренно или вообще не подозревает...
Мы как бы поцеловались, Джей-Джей, не забывай. Конечно, все эти движения осознанны. Кокетка.
Кокетка не ломается, когда Джей-Джей предлагает выпить кофе. Скорее всего потому, что Джей-Джей сразу же делает замечание в сторону кругов под глазами, а ты на себя в зеркало посмотри, урод. На лестницах ты очевидно не считал меня уродом, Юрочка.
— Так там же темно было, — с убийственным безразличием говорит Юра, заходя в ближайшую кофейню. Джей-Джей толкает плечом закрывающуюся дверь.
— То есть в темноте ты безотказен. Повторим?
— Иди нахуй.
— Иди нахуй.
Юра вскидывает на него взгляд. Он серьёзно считает, что ему одному позволено материться или нет, правильнее будет так: он полагает, что Джей-Джей готов это терпеть?
— Учти, с каждым новым матом я передумываю отмену спора.
— Ты просил одну ночь и ты ее получил.
— Мы разбежались после поцелуя. Двенадцати не было.
— И кто в этом виноват?
Вот это предъявочка. Всё, точнее, ничего не случилось благодаря Джей-Джею, руководствовавшемуся разумом и совестью, в ту минуту никак не подозревавшему то, что Юра за это станет обвинять.
— Ты хотел сделать это на лестницах? — уточняет Джей-Джей, вручая Юре его латте. Юра берет стакан быстро, но от кончиков его пальцев Джей-Джею намного теплее, чем от горячего кофе. Они вместе выходят на улицу, на этот раз Джей-Джей перестаёт владеть собой и придерживает дверь. — Грязный, грязный Юра.
— Я сейчас стакан на тебя уроню, — предупреждает Юра, выглядя слишком убедительно. Джей-Джей смиренно «застегивает» рот. — А на лестницах неудобно.
Они как раз заворачивают в скверик на этих словах, и Джей-Джей сам едва не проливает свой кофе. Вау.
— Ты пробовал?
— Нет, конечно. В школе слышал, как старшеклассники возились, — Юра слегка морщится, присаживаясь на скамью. — Падай.
— Вот уж спасибо.
В сквере почти нет людей, кусты высокие, цветы большие. Джей-Джей задумывается о том, чтобы повторить то, из-за чего они вдвоём вообще оказались здесь. Ведь Юра же не оттолкнёт, он бы не стал с ним уединяться, если бы не хотел, ведь правда? Блин, да какого черта, почему так сложно просто наклониться и прикоснуться? Да он же меня взглядом одним заморозит. Ледяное сердце.
— Вы на мне дыру протрете.
— А?
— Хватит пялиться, говорю, — Юра поворачивает к нему голову, смотрит прямо в глаза. — Перестань.
Не могу, Юра, не тогда же, когда ты на меня смотришь.
— Ты первый, — улыбается Джей-Джей. Он видит тень улыбки прежде, чем Юра демонстративно отворачивается.
— Ты закончил?
— Нет, — Джей-Джей честен. — Не могу насмотреться.
— Как же ты любишь пиздеть.
Тут Джей-Джею становится обидно.
— Знаешь, если ты не привык к тому, чтобы выражать чувства, не значит, что все люди такие.
— У нас такие.
— Тогда Отабек тебя ждёт. — Как тупо, очень тупо, Джей-Джей, ты спятил обижаться? Спокойно. Не, ну а че он. Да ты тоже хорош, взял и Отабека приплёл. Спасибо, Юра, за ценный навык разговора с самим собой.
— Он крутой, — вдруг говорит Юра.
Странно, Джей-Джею казалось, что подобные заявления вызовут ну максимум раздражение, уж никак не скрежещущую тихую агрессию. Он чувствует себя подавленным.
— Чего тогда со мной возишься, раз он у тебя такой крутой? — больше яда, больше. Пусть уходит, если не нравится, на этот раз Джей-Джей переживет куда спокойнее. — А. Надеешься, что приревнует.
— Захлопнись, — беззлобно отвечает Юра и устремляет взор вниз. Он явно сосредоточен на чём-то другом. — Вообще-то, он был не против.
Вот сейчас Джей-Джей не понял.
— Не против чего?
— Того, чтобы ты присоединился. После твоего признания в лифте тогда, помнишь? Мы с ним это обсудили.
Однако. За-ши-бись.
— Браво. Брависсимо. Тройничок, значит. Групповуха. Сэндвич. — Джей-Джея колотит от злости. — Да вы охуели.
Юра недоуменно восклицает:
— А разве это не то, чего ты хотел?
Он не понимает, вообще нихуя не смыслит.
— Хотите, чтобы я наблюдал? Мне хватает и того, что я вижу вас целыми днями вместе.
— Мы видимся только на соревнованиях.
— Без разницы! «Схожу с ума» не значит «я хочу тебя вместе с твоим бесплатным приложением, прости, бойфрендом». Может, вы мне ещё пользовательское соглашение подготовили? Где подписать?
— Ты ебнулся? Что ты несёшь?
— А ты что несёшь, Юра? Ты серьёзно думаешь, что я хочу этого так?
— По-другому тебе и не предлагали, так что завали ебало.
— Мне нахуй такие предложения не упали.
— Бля, забудь, — Юра закрывает глаза одной ладонью, массирует пальцами виски. — Просто забудь.
— Не переживай. Я никому об этом не скажу, — выплёвывает Джей-Джей. Злость крушит в его душе все то, чего он так хотел и добивался, переворачивает, мнёт, и уместно ли назвать происходящее там бунтом? Бунт на то, что Джей-Джеем вздумали воспользоваться, а ведь никто его не вправе использовать. Никто в принципе не имеет права кого-либо использовать, когда этот кто-либо чувствует чувства. Бинго. Разумеется, думает Джей-Джей, я его хочу, он мне нравится, конечно он мне нравится, это же можно назвать чувством.
Юра встаёт и уходит, хотя мог бы оставить это за Джей-Джеем, после таких-то слов. Тройничок с крутым Отабеком, блядь, бегу и спотыкаюсь, чтобы увидеть, как Юру трахает другой. Целует другой. Нет, ни за что. Не так.
Джей-Джей перестаёт написывать Юре, полностью сосредотачиваясь на произвольной ровно на несколько часов. Этого хватает, чтобы откатать с блеском и завоевать, да ладно, бронзу. На первом месте блистает Юра, на которого Джей-Джей бросает мимолетный взгляд и тут же жалеет. Он избегает его далее, мучается, поздравляет с золотом и подмигивает, чтобы долго не смотреть и мучается, собирается потусить со спортсменами перед вылетом, одеваясь в пустом номере, и мучается.
Открывает дверь, впуская долбившегося Юру, и мучается.
— Хуйня все это, — начинает Юра. Джей-Джей на всякий случай приподымает бровь. — Про Отабека. В смысле, правда, но хуйня, потому что в прошлом.
— Пришёл, чтобы поговорить об Отабеке? И не матерись.
Юра скидывает капюшон, засовывает руки в карманы, пытаясь выглядеть независимо, но в чужом номере это не срабатывает на сто баллов. Видно, что нервничает. А то я тут весь такой уверенный стою, куда бы деться.
— Ты мне про Изабеллу вначале расскажи.
Джей-Джей искренне считает, что там нечего рассказывать, чем и открыто делится. Юра скрещивает руки на груди, всем своим видом намекая, что времени и терпения у него завались, поэтому можно и не пытаться улизнуть. Зачем ему это вообще знать? Почему-то же вы расстались, говорит Юра, напирая. Ну да, характеры не сошлись, по дорожкам разным пошли, все такое, не веришь мне?
— Да у вас там любовь до гроба была, — ей богу, если Юра не прекратит так говорить, Джей-Джей посчитает, что его ревнуют. — Свадьба, все дела.
— Вот скажи мне, а ты бы женился на том, кто в мыслях изменяет тебе с одним и тем же человеком несколько раз на дню?
Когда-нибудь мои откровения убьют меня, полагает Джей-Джей. Но сегодня, по крайней мере, можно будет запить хоть немножко, чтобы наутро все это не вспомнить.
— Изменять в мыслях - не преступление, — выдаёт Юра неожиданно мудрую мысль. И почему у него друзей мало, вон как поддерживает, даже легче становится.
— Вот и я так считаю. Ну нагнул я тебя пару раз в своём воображении, что здесь такого.
— Пару раз?
— Хорошо, пару сотен. Тысяч. Раз.
— Пиздец, как гадко, — Юра морщится, поворачивается к двери в ванную, скорее всего, надумывая блевать, но так и застывает. Светится тут своим идеальным профилем, хоть сейчас бери и фоткай на случай холодных и одиноких ночей в Монреале. — Отабек считает так же.
Ну и вали, чего ты меня тут дразнишь.
— Насчёт чего считает?
— Насчёт измен.
Изменять плохо. Плохо задерживаться и заставлять спортсменов ждать. Но они же не друзья вовсе, им, наверное, до лампочки. Ещё хуже пялиться на чужую любовь в своём номере, точно зная, что кроватью дело не закончится.
— Он же крутой, — Джей-Джей излишне саркастичен.
— Ты просто лузер по сравнению с ним, — соглашается Юра.
— Тем более.
— Выебистый идиот, — продолжает Юра.
— Ты снова нарываешься.
— А ты снова тормозишь, — добивает Юра. Пожалуйста, не смотри так, я не вывожу, я с собой не совладаю, здесь не лифт, не лестницы, тут кровать в паре шагов от нас, завтра вылет, увидимся только в следующем сезоне, к тому времени воображение точно угомонится. — Вот че ты на меня вылупился?
Джей-Джей не верит своим ушам, ровно как и глазам, всему происходящему.
— А зачем ты здесь, Юра? — голос у него внезапно хриплый и тихий, однако Юра все равно едва заметно вздрагивает. Он абсолютно прав, Джей-Джей сейчас тормозит неистово, обрывками переваривая информацию о том, что Юра здесь, в его номере, пришёл сам, спрашивает о бывшей и теперь задерживает его встречу.
С Юрой происходит обратное. Он оглядывает прикид Джей-Джея полностью, слегка хмурится, сережка отдаёт блеском, когда он вновь заглядывает ему в глаза.
— Куда-то намылился? Леди Ди?
Какая ещё в ж... Как Юра помнит Диану с лобби, если даже Джей-Джей совсем забыл? Ох ты.
— Нужная леди уже со мной, — Джей-Джей начинает усердно лыбиться.
— Как с тобой нормально разговаривать, а?
— Можно и не разговаривать.
Джей-Джей делает шаг к Юре, стремительно наклоняется, он думает, что сейчас будет жарко и страстно, но опять-таки тормозит, замирает в нескольких сантиметрах.
— Отабек был прав, — блядь, ну в самом деле, Юра! — Изменять в мыслях если и не преступно, то плохо.
— Помогу изменить телесно, — шепчет Джей-Джей, уже почти касаясь его губ.
— Джей-Джей, ты болван, — Юра храбрится и заглядывает ему в глаза. — Разве можно изменить тому, с кем порвал?
Сейчас бы спросить, почему, что случилось, как так. Это действительно важно. Это действительно может подождать, ведь прерывать такое осторожное, осознанное прикосновение губ будет неисправимой ошибкой. Когда ещё Юра не станет позволять себя целовать, а зацелует сам? Когда ещё будет так нежно и сладко, робко и крепко, сильно и уверенно? Когда ещё не будет ни ведущего, ни ведомого? Если только сегодня, Джей-Джей свой шанс упускать не намерен.
Юра отстраняется, втягивает воздух, взгляд шальной, губы блестят. Так-так-так-так-так, как лучше-то, сразу раздеться, подождать, а вдруг убежит, испугается. Чтоб Юра и испугался? Юра доказывает обратное, глядит на него большими глазами, сжимает его рубашку дрожащими руками, будто готов оттолкнуть. Вместо этого Юра притягивает и тычется губами. Умница, правильно, целоваться, продолжим целоваться. А потом на кровать.
Юра не даёт ему думать, делая с его губами что-то невразумительное, и Джей-Джей теряет все: мысли, голову, дыхание, тормоза. Целует так, словно пожирает дорвавшимся голодным зверем, даже отзывается рыком где-то глубоко в горле на стон Юры. Юра слабеет вмиг — Джей-Джей это чувствует, когда прижимает к себе крепче, ещё крепче, он держит его, потому что у Юры, кажется, вянут ноги и тянут его к полу. Джей-Джей пятится назад, не разрывая поцелуя, разворачивается, прижимая Юру к стене, оказываясь в восхитительно удобном положении между его ног.
— Кровать в другой... ммм... — Джей-Джей знает, где кровать, это все-таки его номер, а ещё он теперь знает, что Юру в секунду можно завести, если коснуться его ушка. Джей-Джей целует за ним, под ним, облизывает мочку, отодвигает носом, целует ещё, как и мечтал, шумно дышит, мажет по скуле от уха до губ, накрывает своими всего на секунду, чтобы очертить носом линию подбородка, добраться до второго уха и проделать то же самое с ним. Юрины пальцы ерошат ему волосы и нежно массируют затылок, вдавливая особенно сильно, стоит ему перейти на шею.
— Подожди.
— Не могу.
Джей-Джей правда не может, он ощущает себя и властным, и беспомощным одновременно, пока Юра вновь не касается его губ, начиная стягивать с себя олимпийку. Давно бы так. Джей-Джей спешно расстегивает пуговицы на своей рубашке, стягивает, изгибаясь так, чтобы только не оторваться от губ Юры, помогает ему расправиться с одеждой, бросая все на пол.
Юра вдруг изворачивается, добирается до кровати, намереваясь снять штаны самостоятельно. Джей-Джей любовно наблюдает за его торопливыми движениями, ласкает взглядом задницу в боксерах, охуенную, упругую, такую...
— Черт, мокро, — недовольно шипит Юра, подставляет ладонь к уху, но так и не вытирает. Джей-Джей подходит, быстро обнимает сзади и легонько дует на ушко, ткнувшись носом в волосы.
— Так сильно хочешь? — спрашивает он, осторожно оттягивая пальцем резинку трусов.
— Скорее начнём, скорее закончим.
Ладно, этими словами Юра добивается своего. Джей-Джей немного злится, толкает его на постель и нависает сверху, давая Юре место развернуться. А потом замирает.
— Чего так завёлся? — Юра улыбается. Губами, глазами, и он так красив, что Джей-Джею перекрывает воздух отовсюду, ему кажется, что он, наверное, дышит только Юрой, им всем, вот прямо сейчас. Он хочет попробовать его везде, целует шею, трогает, щупает, гладит все тело, обводит языком соски, но буквально каждую секунду возвращается к его губам.
Когда ноги Юры оказываются у него на плечах, а пальцы Джей-Джея — глубоко внутри, Юра тяжело дышит, сглатывает и интересуется, какого хуя Джей-Джей до сих пор не снял штаны. У Джей-Джея на тот момент даже ремень полностью застегнут, сильно выпирает между ног и закладывает уши. Он кончит прямо в трусы на полном серьезе, если Юра не перестанет так вздыхать и смотреть на него помутневшими глазами.
— Ни за что бы не подумал, что тебя придётся подгонять, — говорит Юра, неотрывно глядя на то, как Джей-Джей раскатывает презерватив по члену. Джей-Джею впервые нечего сказать, не тогда, когда Юра наконец принимает его, потихоньку, мелкими толчками, прикусывая плечо, и черт, в нем слишком хорошо. Юра не разделяет его мнения первую минуту, больно кусает в плечо там, где кленовый лист и бьет по руке, хотя Джей-Джей всего лишь хочет сжать его ладонь. Ну так же легче, Юрочка.
Юрочка прячет руки под подушку подальше от греха, непонятно мычит с закрытыми глазами, на что Джей-Джей решает замедлить темп, остановиться совсем, коснуться его лба своим.
— Давай по-другому.
— Как, блядь? — резко выдыхает Юра. — Мне нормально. Ты просто больше, чем я ожидал.
— Да прямо монстр.
— Не настолько.
— А что ты ожидал?
— Ничего. Двигайся.
— Дай мне свою руку.
Юра не сопротивляется в этот раз, вытаскивает руку из-под подушки, которую Джей-Джей с готовностью хватает за запястье и входит одним движением до упора. Юра сам вцепляется ему в ладонь, смотрит странно, так странно, когда Джей-Джей неловко переплетает пальцы и тянется его поцеловать.
— Как-то это чересчур, — замечает Юра. Джей-Джей с ним согласен, однако руку не отпускает, постепенно увеличивая темп. Пиздец, как в нем горячо, расплавиться можно, смазка вытекает — слишком много вбухал, зато скользит просто охуенно, куда надо. Раскрасневшийся Юра подаётся навстречу, помогает себе рукой, он уже плывет, хотя мы же только начали, ещё вся ночь впереди.
Джей-Джей не разрывает зрительный контакт, с трудом дышит носом, ведь он ещё не запыхался, но это же Юра, господи, он выдавливает из него все соки и упоенно засасывает в себя, так открыто наслаждается сам, запрокидывая голову, давая доступ к тонкой красивой шее, на которой Джей-Джей, разумеется, оставляет следы, пусть Юра и слабо отпирается. Хуй тебе, Юра, большой и толстый и мой, я не Отабек, со мной такое не прокатит.
— О чем ты думаешь? — вырывается у Джей-Джея прежде, чем он успевает подумать сам.
— Что? — переспрашивает Юра, вскидывая голову. Волосы путаются у него на лице, взгляд немного проясняется.
Джей-Джей повторяет свой вопрос и чувствует себя идиотом, конечно, Юра не скажет об Алтыне, даже если думает в этот момент об Алтыне, и не скажет, что о тебе, даже если... Нет, он не думает о тебе.
— Это так важно сейчас? — Юра звучит удивленно и раздраженно.
— Ладно, спрошу по-другому, — Джей-Джей переводит дыхание, двигаясь размеренно. — Представляешь кого-нибудь на моем месте?
— Зачем ты спрашиваешь такую хуйню?
— Ответь.
— Никого я не представляю, ты долбоеб? — такое искреннее полузадушенное возмущение заставляет поверить. Юра дышит чаще, смотрит зло. Но честно.
Через несколько секунд, а может минут, а может вечность, Джей-Джей заключает, что верит ему, стоит Юре резко выдохнуть и прошелестеть «Джей-Джей...», глядя прямо ему в глаза. Если бы Джей-Джея спросили, какой миг на этом соревновании, в этом отеле, в этой жизни у него был самый счастливый, он бы вспомнил именно этот. Он тонет в мнимом счастье вновь и вновь, целует его, перекидывает ноги со своих плеч на талию, толкается с силой, упирается вспотевшим лбом в подушку, пока Юра водит носом за ухом и целует его в шею. Юре нравится вот так, медленно, но сильно, с резкими толчками внутрь и плавными наружу, он сжимает его талию крепкими ногами, стискивает одной рукой ягодицу, водит по спине и притягивает ещё ближе к себе. Юре нравится быстро, нравится так, что он убирает руку со своего члена и снова суёт обе под подушку, сжимая, когда Джей-Джей отстраняется и хватается за его бёдра, раздвигая их шире, вновь закидывая на свои плечи и вколачиваясь быстрее-быстрее-быстрее, настолько быстро, что Юра захлебывается воздухом и дышит часто-часто, заглушая влажные шлепки. Джей-Джей реально переборщил, смазка брызгает ему на бёдра, внутри так мокро, так тесно, так горячо, тугая дырка засасывает его член полностью, головка бьет по простате, и им обоим слишком охуенно, чтобы остановиться. Джей-Джей все же замирает, чтобы дать им воздуха, Юра отчаянно стонет и крутит бёдрами сам, насаживаясь на его член, так умело, черт, так страстно, сжимая его внутри и бешено двигая по своему члену рукой.
Юра кончает первым, всхлипывает беспомощно, потому что Джей-Джей все ещё натягивает его, как и хотел, чтобы до криков и скрипящей кровати. Все, как хотел. Изливается в презерватив, продолжает двигаться, смотря на лицо Юры, на его мокрый лоб, раскрытые губы, глаза, самые красивые глаза, самые чувственные губы. Он тянется их поцеловать, задыхается, тяжело дышит ему в рот, целует снова, лезет языком.
— Отдышись сначала, — шепчет Юра.
Джей-Джей слушается, вытаскивает, стягивает презерватив, завязывает и бросает в урну. Ложится рядом, заглядывает Юре в глаза.
— Прекрати.
— Что прекратить?
— Лыбиться.
Чего? Джей-Джей пару раз моргает, восстанавливает контроль над мышцами своего лица и стирает улыбку, помогая себе мыслями. Вот и все. Получил, успокоился, теперь самое время отъебаться. Только душ принять.
Юра не смотрит на Джей-Джея, он и не хочет смотреть на Джей-Джея, и только от этого Джей-Джею становится невыносимо до тошноты.
— Классно крутишь бёдрами, принцесса, — нагло вылетает из горла вместо затаенных эмоций. Джей-Джей прячет их глубже, пихает в себя, не сейчас, не время, не я.
— Зато ты ужасен.
Никогда и ничей взгляд ещё не был так сладок. Он обволакивает Джей-Джея долгожданно-неожиданной негой, пронзает насквозь, выцепляя то самое сокровенное, о котором Джей-Джей молчит. Глаза Юры будоражат и успокаивают одновременно. Не отталкивают, не требуют скорейшего съебывания. Они блестят и топят в ласке.
Джей-Джей по-настоящему счастлив.
— Ты не жаловался.
Он придвигается ещё ближе, больше не испытывая никакого страха перед завтрашним днём, ведь даже если ему будет больно, то, что происходит сейчас, того стоит. А Джей-Джей уверен, что будет больно — он катастрофически влюблён. Он осознает этот пиздец, целуя Юру, он немыслимо радуется, когда Юра первый тянется его обнимать, он счастлив.
— Покрути ещё, — шепчет он хрипло на ухо Юре, прежде чем стиснуть его бёдра руками и перевернуться на спину, утягивая его с собой.
Движения Юры уверенны, пластичны, он определённо не первый раз делает это верхом, однако Джей-Джей больше не думает вспоминать о том, кто был первым. Юра не дает ему и шанса думать о ком-то ещё, кроме себя, а Джей-Джей отвечает ему тем же, подкидывая на бёдрах, ловя его стоны губами, нос к носу, лбом ко лбу, Джей-Джей, блядь, я не могу, я больше не могу.
Джей-Джей моментально переворачивает Юру на спину, закидывает его ногу себе на плечо, шепчет на пробу:
— Давай, детка, ты ведь за этим сюда пришёл.
— Джей-Джей...
— Да, я знаю, ты хо...
— У меня сейчас все упадёт, блядь, — о, черт. Юра несильно бьет его по плечу, закрывая глаза ладонью, в общем-то, не пряча улыбку. — Будь на моем месте другой, он бы уже ушёл.
Джей-Джей тихо смеётся от нелепости собой сказанного, отодвигает руку Юры с его глаз, целует смеющиеся губы. Юра успокаивается, вновь улыбается, вспоминая, качает головой, мол, какой кретин. Великолепный и выносливый, Юрочка, больше ты таких нигде не найдёшь, больше ты такого никогда не испытаешь. Как и я.
— Я не хочу других.
Юра отвечает, что более гейской фразы он в жизни не слышал, на что Джей-Джей не может не пошутить о том, что такие вещи немного неубедительно говорить с членом в заднице, Юрочка. Юрочка больше не велит ему закрыть рот, он сам затыкает его поцелуем.
За ночь они успевают по-всякому, Джей-Джей с удовольствием бы похвастался. И на спине, и на боку, и на краю кровати, и медленно, и дико, и дико медленно. Пробуют сзади, в традициях доброй жесткой порнухи, пока Джей-Джей через несколько секунд не наклоняется, прижимаясь грудью к спине, выцеловывая шею, уши, плечи, наваливается всем весом, почти раздавливая Юру, который лишь восторженно вздыхает. Они делают это долго, слишком долго, теряя счёт времени, последний раз замирая вместе под светлеющее небо. Измотанные, они не произносят ни слова, отрубаясь без единой мысли со сплетенными ногами. Джей-Джей только мимолётом досадует на то, что на завтрак они не успеют.
И на то, что одной даже такой долгой ночи ему мало.
апд.Тут одного «простите» мало, поэтому попытаюсь оправдаться тем, что на такой большой срок вдохновение меня ещё не покидало
Ну и написанием диплома, хотя уже два месяца прошло с защиты. Очень сильно извиняюсь, правда стыдно и за отсутствие, и за содержимое, но хотелось бы сказать, что другой концовки я просто не вижу, слишком уж жизненной ситуация оказалась.
4 частьСвятой, говорят они.
Такой романтичный, примерный семьянин, говорят другие.
Наверняка и отцом будет прекрасным, вздыхают третьи. Боже упаси, думает Джей-Джей, пока листает ленту в твиттере от нефиг делать. Детей, разумеется, любит, а как их не любить-то, они всегда так смешно реагируют на любое его действие. Но рано ещё, не готов. Какие дети, в самом деле, тут бы за остальными своими делами приглядеть, а то кто, если не я.
Так правильно ведь, когда перед семьей, торжественно, в кругу самых близких обменяться кольцами, чтобы потом эти кольца вернуть назад, ага. Суть понята, по крайней мере.
Джей-Джей сбривает щетину перед зеркалом и больше всего на свете хочет треснуть своё отражение, нахально и тяжело осуждающее синими глазами. В голове жалко бьется мысль «я ничего такого не сделал», а взгляд остаётся все таким же разочарованным, разбавляясь насмешливым «ну да, всего лишь присунул своему сопернику».
— А я бы ещё разок его отделал, — выплевывает Джей-Джей, только чтобы позлить своё отражение ещё больше и окончательно свихнуться.
Джей-Джей принципиально не пишет Юре после той ночи и вовсе не из-за того, что Юра тогда удрал, стоило ему сомкнуть глаз. Джей-Джей просто остыл и проснулся в растрепанных чувствах. Долго сидел голышом на стуле и дописывал текст под зарождающийся пальцами мотив. Пустая постель — чудесный двигатель вдохновения. Все улеглось внутри, страсть утихла, в груди перестало жечь, потому что всё, получил что надо, куда теперь рыпаться. Именно поэтому Джей-Джей стучится в номер Юре за пять часов до его вылета, несёт чушь про покинувшую его музу, показывает листок с текстом песни, который Юра безжалостно комкает уже в постели, пока Джей-Джей держит его волосы и бешено нанизывает его на свой член. Когда Юре долбят на телефон, никто из них не кончает: Джей-Джей просто поворачивает его лицом к себе и вмазывается в его губы.
Юра трахается, как в последний раз. Юра целуется, как в последний раз. Джей-Джей едва не забывает застегнуть ширинку перед выходом, пока Юра прижимает его к двери и прижимается сам.
То самое «где ты был раньше, Джей-Джей» врезается в мозг чистым отчаянием. Юра перестаёт быть привычным Юрой, Юра становится потрясающе искренним в своих движениях, глазах, губах, он не отлипает от Джей-Джея, он не боится открыться, вот совсем. Джей-Джей даже в это время умудряется отпускать глупые шуточки и улыбаться в эти губы, чувствовать легкий щипок, видеть необъяснимую ласку в дерзких глазах и слышать нежность в грубом низком «долбоеб».
Перед расставанием они ещё минуту молча смотрят друг другу в глаза, как распоследние идиоты, и только потом понимают, что момент упущен, а вместо того, чтобы расставить все по полочкам и объясниться, они все время потратили на секс и нескончаемые поцелуи.
— Поговорить всегда успеется, — выдаёт Юра, завязывая волосы в хвостик. Джей-Джей радостно слюнявит открывшуюся кожу шеи, наверняка мешая, легонечко кусает и никак не может понять, как жил без этого раньше. — Уйди, заебал.
Ну прям благодать. Хорошо, что заглянул напоследок. Вопреки тучным ожиданиям Джей-Джея, благодаря которым он долго не мог решиться зайти, Юра после вчерашнего вёл себя куда смелее. Один раз, как говорится. Хотя нет, тут вообще другая тема.
Тема, поднять которую равносильно убийству только зародившихся отношений, какими бы шаткими они не выглядели. Нельзя, испугаем.
— Юра. — Но рано или поздно все равно об этом заговорим. — А ты веришь в отношения на расстоянии?
Юра даже не задумывается:
— В отношения верю, а если на расстоянии не получается, — он откладывает расческу, — значит хуйня отношения.
Весомо. Джей-Джей осознаёт, что ему пора уже драпать, однако от одной мысли, что вот это вот чудо появится в поле зрения лишь через несколько месяцев, хочется на стенку лезть и дверь загородить. Украсть. Хотя это как-то совсем по-казахски.
Ну вот на кой ещё и казахов вспомнил, Леруа?
Конечно же, Джей-Джей его не крадет, не встаёт на пороге, напротив — открывает дверь, предлагает понести сумку, посылается нахуй со своей заботой, покорно молчит до лифта, нажимает на кнопку. Косится на тяжелую дверь сбоку.
— Мы там целовались, — напоминает он.
— Это на втором этаже было, — корректирует Юра, не смотря на Джей-Джея. Джей-Джей начинает довольно лыбиться. Хорошо-то как было. А как я теперь без этого.
Джей-Джей грустно залипает в закрывшиеся створки лифта, провожая взглядом полоску тусклого света, движущуюся вниз. Я-то не верю в отношения на расстоянии, Юра. Совсем не верю. У тебя там со своим казахом, может, вновь срастется, пока я здесь как-нибудь. Как раз когда страдается, и песни лучше пишутся.
Джей-Джей прислоняется лбом к иллюминатору в самолете, думая о том, что он не опоздал, он всего лишь, блядь, далеко. Джей-Джей прислоняется лбом к бортику катка на тренировке, черт знает в который раз напоминая себе, что у них ничего не получилось бы. Джей-Джей прислоняется щекой к бутылке, вновь и вновь просматривая сухое поздравление с днём рождения и пытаясь разгадать в нем пьяный любовный ребус. Джей-Джей прислоняется щекой к телефону и чуть ли не ломает его, слишком сильно сдавив после той совместной фотографии с Отабеком. Джей-Джей едет на соревнования в США, проебывает все медали и свою жажду победы, прислоняясь к дверному косяку своего номера и впуская серебряного призера. Он даже не думает жаловаться на серебро, только смотрит-смотрит и обеспокоенно спрашивает:
— Что с тобой случилось?
А меня все об этом спрашивают. Полгода так точно.
— Все в порядке, — заверяет Джей-Джей, понимая, что не врет. — Юра.
Юра стоит взбешённый и одновременно спокойный, руки скрещены, челка на глаз падает. Окосеешь же, ну. Господи, как хорошо, что ты здесь. Даже такой злой. Даже вернувшийся к своему этому, как его. А я, как всегда, опоздал.
Юра вдруг разворачивается к дверям, останавливается у телефона, заказывает пиццу, ругается вперемешку с русским матом, и Джей-Джею впервые за семь месяцев хочется рассмеяться от души, получить подушкой по лбу, услышать жалобы на то, что хочется нормально пожрать, а ты, Джей-Джей, и так толстый, сиди и смотри, тебе салат возьмём, где тут магазин нормальный, пошли вместе сходим, заебал своей кислой рожей светить.
Они действительно выходят из отеля, полчаса ищут нормальный магазин и пиццерию, Джей-Джей не замечает за собой, как становится сговорчивым с каждым человеком, интересуясь здоровьем бабушки, угощая мимо проходящего мальчугана леденцом, делая комплимент уставшей продавщице, получая пинок под зад от Юры, которого она же спутала с девчонкой.
Они добираются до номера отеля без приключений. Не добираются только до пиццы, потому что Джей-Джея, наконец, клинит зверски, а ведь Юра, зараза, только этого и ждёт. Он отдаётся весь, целует, кусает, вздыхает и стонет так восхитительно, что первый раз длится совсем уж недолго.
— Пиздец, и я этого полгода ждал, — беззлобно смеётся Юра, бросая использованные салфетки в урну.
Джей-Джей не догоняет:
— В смысле?
— В смысле не трахался вообще.
Джей-Джей все ещё не понимает:
— А Отабек?
Юра приподымается на локтях, то ли смущенный, то ли злой.
— Слушай, ты заебал. Друзья мы с ним, давно друзья. Тебя я ждал, тормоз, ты в этой жизни поумнеешь когда-нибудь?
Джей-Джей по-прежнему не допирает, было ли только что сказанное эдаким завуалированным признанием в любви. Единственное, что становится явным, так это бьющаяся мнимой радостью мысль о том, что в любви нельзя опоздать, если тебя ждут.
Фэндом: YoI
Жанр: ангст, романтика, драма
Персонажи: Джей-Джей/Юра, Отабек/Юра
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: юст, нецензурная лексика
Размер: мини, в процессе
Содержание: Отабек что-то шепчет Юре, кажется, рассказывая увлекательнейшую историю, Юра смеётся, и Джей-Джею становится по-настоящему плохо.
Не умею в ангст. От Юры с чокером мозг вылетел в космос
1 частьПринцесса — чересчур вычурно для оборзевшей шпаны в олимпийке. Или не очень, если шпана стягивает капюшон, являя свету аккуратные черты лица под совершенно не уложенной чёлкой распущенных волос. Здесь нужно что-нибудь побледнее и понежнее. Фея — хорошо, но не идеал, Джей-Джей уже пробовал называть его так, пока не понял, что для феечки Юра слишком Юра.
Джей-Джей не паникует. Только резко вздыхает, не ожидая, что с собранными в пучок волосами Юра может выглядеть так сладко. Юра свои патлы так и не расчесал, но Джей-Джей больше не поверит в то, что ему плевать, как он выглядит, когда Юра каждые пять минут достаёт телефон, чтобы на пару секунд проверить соцсети и на двадцать — поправить спадающие на лицо пряди.
— Красивый, красивый, — дразняще тянет Джей-Джей, проходя мимо. — Не волнуйся.
И меня не волнуй, додумывает Джей-Джей, пока Юра покрывает его хуями, по-прежнему краснея от злости и да, все же непослушно волнует его воображение, когда сжимает губы в тонкую линию, нервно зачесывает прядь за ухо, чуть не роняя телефон и закрывая эмблему откусанного яблока средним пальцем. Джей-Джей хочет поцеловать этот палец, это ухо, хотя желательно за или под ним, эти губы. Эти губы. Искусать так, чтоб охуели и припухли, помять их своими губами, своими пальцами, своим всем.
Джей-Джей шугается, проводит пятерней по волосам, забыв про очки, матерится и срывает их, нацепляя на футболку. Нельзя его мять пока что. Но вот Отабек, наверно, мнёт. Джей-Джей его не осуждает, на его месте он бы тоже.
Девочка — слишком пиздеж. Не подходит голос, не подходит походка, не подходит его любимая манера сидеть с широко расставленными ногами, неважно, далеко вытянутыми или согнутыми. Правда, голос сильно меняется при разговоре по телефону или с Отабеком, становится улыбчиво-томным, не теряя своей резкости. И ходит Юра нормально, уверенной, немного наглой поступью. Борзота. Только вот в пацанских позах Юра ведёт себя не совсем по-пацански, постоянно облизывая губы и трогая шею. Так себя не каждая девочка ведёт, и Юре непозволительно категорически. Юра может сидеть, ничего не делая, только наблюдая за выступлениями на льду, и Джей-Джей все равно скажет, что так делать нельзя, что вот же, подпер щеку кулаком, закрыл рот ладонью, потер лоб, уселся так, что четко видно профиль с этой чувственной линией губ, так и тянет же испоганить кривой траекторией поцелуя ебнутого в кончину Джей-Джея.
Джей-Джею хорошо, когда он смотрит на Юру, Джей-Джею плохо, когда на Юру точно так же смотрит Отабек, которому помимо этого можно прикасаться, близко наклоняться, шептать на ухо, нечаянно задевая мочку губами, целовать, трахать, зачесывать волосы за ухо, господи, Джей-Джей, да что ты прицепился к этому ебаному уху. Отабек что-то шепчет Юре, кажется, рассказывая увлекательнейшую историю, Юра смеётся, и Джей-Джею становится по-настоящему плохо. Отабек не останавливается, улыбается сам, а Юра смотрит на него смеющимися глазами, склоняет голову с улыбкой, и это видится Джей-Джею самым откровенным, самым невыносимо прекрасным кокетством. Джей-Джей понимает, что ему трудно дышать, когда, пользуясь темнотой, Отабек гладит руку Юры, а Юра в ответ встаёт, перешагивает через него, держась за его колено и направляется, очевидно, в туалет.
Джей-Джей вообще не думает и спустя три минуты подсаживается к Отабеку, только приготовившемуся встать. Завязывает с ним разговор ни о чем, подмечая боковым зрением нервную переписку на русском в телефоне Отабека, не отпускает его до конца выступления, применяя последнее оружие «да погоди, ладно, я с тобой схожу». Правильнее было бы пойти в туалет и прикинуться Отабеком, но Джей-Джей понимал, что тут как бы шансов мало, Юра учует подвох. Он же красивее, в конце концов, ну. И выше. И лучше. Отабек вряд ли согласится, но кто его спрашивает. На самом деле Джей-Джей не впирает, с какой целью мешает Отабеку пойти к Юре, ведь все, что он делает — только оттягивает момент их близости, распаляя их ещё сильнее. Джей-Джея тошнит.
Когда Юра появляется в холле с той же прической и ошейником, Джей-Джей выходит на улицу, подышать. На Юре помимо этого почти не рваные джинсы, тяжелые бутсы, полностью леопардовая толстовка с чёрным капюшоном, чёрной молнией и рукавами. И ебаный чокер. Дышать не получается, Джей-Джею мутно, очень мутно, ноги галимая вата, в голове ни одной фантазии, потому что вся его фантазия свалила в бегах от Юры в чокере. От его рок-звезды. Звездочки.
— Модная курточка, где взял?
— Съеби.
— Ты всегда такой невежливый?
— Только когда в поле зрения тупые канадцы, — Юра бросает быстрый взгляд на Джей-Джея поверх телефона. Джей-Джея режет на куски.
— Согласен, — произносит он, присаживаясь на кресло напротив. — Безобразное зрелище.
Юра снова смотрит исподлобья. Надо сказать, взгляд у Юры пиздец тяжелый и обладает силой обморожения, иначе никак не объяснить, почему всего за миллисекунду Джей-Джея прожаривает и кидает в холодину, пробирая морозом до костей. Джей-Джей не шутит, его реально слегка трясёт, точнее встряхивает.
Между ними расстояние в два широких шага. Джей-Джею жаль, что в это пространство вмещается низкий журнальный столик, но когда Юра склоняет голову, ему становится до лампочки. Пряди тут же радостно закрывают правую сторону лица, Юра коротко хмурится, зачесывает их за ухо несколькими идентичными движениями, не очень сексуально закусив губу. Однако Джей-Джея все равно встряхивает. Снова.
— Хватит пялиться, — не глядя говорит Юра.
А это возможно, хочет спросить Джей-Джей.
— А это возможно? — спрашивает Джей-Джей.
Взгляд Юры меняется. Он все ещё смотрит в телефон, но видно, что текст, или картинка, а может смайлики в переписке с Отабеком в этом разговоре больше не участвуют. Теперь только Джей-Джей и Юра. ДжейЮра. ЮраДжей. Нормально так звучит. Они не могут звучать некрасиво. Сейчас бы рассуждать, как их пару называли бы фанаты.
— А ты попробуй, — ответом Юра сбивает ему дыхание. Джей-Джей растягивает губы в улыбке, счастье топит ему душу, давая осознать, что Юра с ним только что пофлиртовал. Потому что он такая же самовлюбленная зараза, как ты, Джей-Джей, и бесценность свою знает.
— Серьезно, ты заебал пялиться. — Пуф. Вот так разбиваются мечты. Дыхание снова сбивает, только уже мраком. Улыбку Джей-Джея сводит и искажает нервом.
— Привыкай, — говорит Джей-Джей просто для того, чтобы что-нибудь сказать. Давай поговорим, Юра. Я немного устал просто пялиться, Юра.
— Я не собираюсь к тебе привыкать, — в подтверждение Юра встаёт, явно намереваясь удалиться или пересесть в другое место.
— Ты не думал проколоть ухо? — спокойно интересуется Джей-Джей, качая ногой, чтобы усидеть на месте и не последовать ору сердца, предлагавшего взять и закрыть Юру в своём номере и не париться.
У Юры есть привычка трогать шею, непонятно зачем, непонятно отчего, иногда одним пальцем, иногда двумя, иногда всей ладонью. Джей-Джея по той же причине этот жест сильно волнует, особенно сейчас, когда есть преграда в виде ошейника, за который Юра сразу же цепляется и нарабатывает новую привычку шарить пальцем по коже под чокером. Он не отвечает Джей-Джею на вопрос, лишь рассеянно хмурится и уходит. Борзо, прямо, красиво, по-пацански. С пучком на затылке, прядью за ухом и чокером. До Джей-Джея поздно доходит, что про этот ремешок он даже ни разу не пошутил. Было бы досадно, если бы улетевшая нахрен фантазия не возвратилась, подкидывая картинки с Юрой в ошейнике в разных вариациях. Джей-Джей на фантазию не жалуется, она работает исправно, сажает Юру на колени перед ним, зарывается его пальцами в собранные волосы Юры, превращая их в самый пошлый кошмар, водит его членом меж блестящих губ, заставляя Юрины глаза слезиться, самого Юру — захлебываться, задыхаться. Джей-Джей не думает жаловаться, пока фантазия не исчерпывает себя на этом самом месте, показывая ему плохое кино с Юрой, распластанном на постели, без чокера, вообще без ничего. Джей-Джей даже не трахает его, только целует-целует-целует, ловит ласковый взгляд, утопает в счастье, пока не смотрит прямо в глаза и не видит в них отражение Отабека. Его же голосом Джей-Джей говорит странное «lublu» и да, конечно он знает, что это значит. Юра в не-его руках, к счастью, ничего не отвечает. Юра, к сожалению, тянется целовать.
Наверно, так и происходит у них до того, как Юра вновь оказывается в лобби отеля в то же время, что и Джей-Джей. Джей-Джей просто не хочет провожать девушку до ее номера после вполне приемлемого свидания. Или в номере отстойный вай-фай, не то что здесь, как вариант. Джей-Джей до последнего отодвигает очевидное «ты жалок», ссылаясь на совпадение, ведь до лифта он Юру даже не замечает.
Джей-Джей пропускает двух туристов с чемоданами, помогает даме, светя широкой улыбкой. Слышит недовольный цык и почти готов положить на то, зайдёт ли с ним Юра в один лифт, однако Юра ступает прямо за ним и успевает повернуться до него. Да не может быть. Джей-Джей недоверчиво испытывает судьбу, делая шаг вперёд, поближе к кнопкам и к спине Юры, и судьба улыбается ему добродушной старушкой, успевшей втиснуться в лифт вместе с грузом так, что Юру откидывает назад. Джей-Джей принимает весь удар на себя, ненароком наклоняясь вперёд, ведь позади такая симпатичная девушка с важным и дорогим грузом в чемодане, нельзя же ее напрягать, мало ли что.
Его качнувшаяся цепочка с крестом попадает аккурат между тканью толстовки и чёрным ремешком. На шею. На голую кожу. Сам он дышит куда-то в бок и в затылок. Или не дышит. Правая рука немеет и отказывается отзываться, а потом ладонь Юры тут же ее отпускает, пока до Джей-Джея доходит, что Юра схватил его за запястье в тот самый момент. А он и не заметил, да и сейчас не заметит, будучи буквально в миллиметре оттого, чтоб наклонить голову и вцепиться зубами в этот ошейник. Крест на бледной коже смотрит осуждающе. Или приглашающе. Юра походу не разрешает Отабеку ставить засосы, а Отабек и слушается. Джей-Джей бы не слушался, чтобы вот такие, как он, даже не заглядывались на чужое. Подбирали слюни и уходили восвояси.
Джей-Джей боится пошевелиться. Юра не дергается тоже. Лишь когда все выходят на шестом этаже, он отпрыгивает в сторону, не резко, но с отчетливой неприязнью.
— Я не кусаюсь, — насмешливо произносит Джей-Джей. Его слегонца трясёт. — В отличие от тебя, киса.
Мощный подкат, обзавидуешься.
— Не называй меня так.
Джей-Джея ведёт.
— Киса.
Джей-Джею больно от мысли о том, что ближе, чем десять секунд назад, они никогда не будут.
— Жаль, что не моя.
Джей-Джей ловит удивленный взгляд и подмигивает. Да ладно.
— Не говори, что это не было очевидно, — вздыхает он, не вполне осознавая, что делает.
— Я не понимаю, о чем ты, — хмуро заявляет Юра. Что ж, может реально не понимает, спишем на языковой барьер. Не может сопоставить, ну, с кем не бывает. Вон, даже этаж свой пропустил, створки закрылись, а он и бровью не ведёт. Самое время повернуть назад, Джей-Джей.
— Я с ума по тебе схожу.
Теперь, разумеется, поздно продумывать пути к отступлению. Джей-Джей не смотрит на Юру, Юра не смотрит на Джей-Джея, лифт останавливается, створки открываются. Джей-Джей хочет свалить, но примерзает к полу. Ответь что-нибудь. Ответь что-нибудь.
— Ты идиот, Джей-Джей.
— Скажи мне что-нибудь новое.
Юра отворачивается от него совсем, жмёт на кнопку со стрелками, чтоб створки не сдвигались. Поворачивается, глаза потерянные, сумасшедшие.
— Где ты был раньше, Джей-Джей?
Створки закрываются, Джей-Джей останавливает их локтем и думает, что больше всего боялся услышать именно это.
— Я всего лишь опоздал?
Юра больше ничего ему не отвечает. Джей-Джей рад бы сказать, что это оттого, что их губы были заняты в поцелуе, но увы. На следующий день Юра ведёт себя с ним, как раньше, и на следующий тоже, и в последующих соревнованиях, но лучше бы он вообще перестал на него реагировать, серьёзно. Лучше бы Джей-Джей взял его без разговоров, обласкал везде и всюду, довёл его до той точки, чтобы не думал ни о ком, кроме него. Но забирать чужое грешно. Здесь, к тому же, ещё и статья. Да и Юра бы ни в жизнь, наверно.
Джей-Джей готовится к соревнованиям и не прекращает сходить с ума. На одной из вечеринок он готов вкинуться с красоткой, чтобы, господи, отпустило наконец, хотя бы на несколько часов. Вовремя слышит голос здравого смысла и откладывает наркотик, выбирая девчонку. Здравый смысл всегда на связи, тогда как сам смысл хрен найдёшь хоть в чем-нибудь.
Может быть, только в фотографиях Юры. В той самой, которую он выкладывает за неделю до соревнований, с пучком, в толстовке и с блестящей сережкой в ухе.
Продолжение, в котором Джей-Джей успел. Я болею и брежу, мне можно
2 частьДевочка с оранжевыми ленточками в волосах складывает руки в замочек, когда Джей-Джей подходит ближе. Остальные взрываются визгом, но тут же умолкают, размахивая смартфонами. Воспитанные, верно Белла заметила, друг друга не перебивают. Джей-Джей охотно завязывает с ними разговор, потому что как же не поговорить о себе любимом, не похвалить собственные заслуги и не поддержать невинный флирт, ведь нет, я король не только на льду, и нет, настолько быть в себе уверенным не вредно. Так же, как и иметь чувство юмора. И вообще, вы мой фанклуб или кто.
— Все в тебя, — смеются девчонки. Джей-Джей подхватывает, улыбаясь в камеру одной из них, поправляет очки на голове, гримасничая.
Оранжевые ленточки возникают перед ним снова. Джей-Джею приходится сильно наклониться, чтобы услышать пожелания засмущавшейся девочки, обнять её и только тогда заметить её сестру из того самого разряда, где флирт может смело перейти всякие границы. Чего никогда не случалось, конечно же, потому как рядом всегда находилась Изабелла. А сегодня, видимо, тоже не судьба.
Джей-Джей замечает его присутствие в лобби всем своим существом ещё до того, как он заговаривает на своём сатанинском. Да на каком же ещё, он ведь само воплощение греха, порождение головокружительной похоти. Джей-Джей просит бутылку воды, совершенно не замечая, как начинает воспроизводить свой голос чётче, смех — громче, движения, мимику — ярче. Когда Джей-Джей добивается его взгляда, то чувствует его вспотевшими ладонями и едва не роняет крышку бутылки. Джей-Джей в полной мере ощущает себя дрянью, усердно пытаясь не отвести глаз от милейшей сестры девочки с оранжевыми ленточками. Он старается, но абсолютно её не слышит. И даже не видит.
Вода бултыхается в наполовину опустошённой бутылке, чему Джей-Джей был бы рад, если бы сумел обратить внимание. Спохватившись, он таки подносит горлышко к губам. И сдаётся, позволяя себе на секунду сместить взгляд вправо.
Юра как раз в этот момент блокирует телефон и поднимает свои прелестные глазки, стреляя прямо в его, Джей-Джея, сторону. Попадает сразу и в сердце, и пах, и живот, и голову очередью, дырявит ему половину тела, парализуя. И почему его ещё не запретили. Он же чистой воды допинг, наркота, химка, как ещё это называют в спорте. Поражает мозг и дурит всю систему, а потом ноги ватные, глаза мутные, в горле сухо и привыкание. А затем ломка. Очень страшная вещь на самом деле, и Джей-Джей ни за что бы не стал сравнивать её со своим ощущением, если бы оно не оказывало на него такое же губительное воздействие.
Сглотнуть воду удаётся с большим трудом. Надо подойти, поздороваться, что ли, у нас же все теперь, как раньше, как будто и не было ситуации в лифте, мы же договорились.
Ни о чем вы, Джей-Джей, не договаривались, вы даже просто поговорить вдвоём нормально не можете, о чем речь. Хотя ты и пытаешься. А Юре этого не нужно.
— Один из твоих соперников? — голос у Дианы нежный и красивый, но Джей-Джей все равно чуть ли не давится струйками оставшейся воды, чудом не полившейся носом. — Извини, я не очень разбираюсь, это моя сестренка большой фанат.
Ленточки, да-да, я понял, но и тут разбираться не надо вообще-то.
— Именно соперник. Из России, — зачем-то уточняет Джей-Джей. — Мне пора. Ещё увидимся, леди Ди.
Он подмигивает и разворачивается прямо к ресепшену, преодолевая несколько шагов от Юры и всей русской свиты.
— Неужели ты научился различать парней от леди. — Джей-Джей вздрагивает, не ожидая, что Юра заговорит с ним первым. Юра не смотрит на него, он смотрит в сторону тех оранжевых ленточек и летнего платья рядом, подчёркивающего красивую фигуру Дианы.
Джей-Джей расплывается в улыбке:
— Не ревнуй, киса. Первая леди здесь - это ты.
Юра наконец уничтожает его взглядом.
— Да пошёл ты.
Ничего нового. Как обычно, ничего нового, тот же взгляд, те же реплики, тот же оглушающий разгон крови по немеющему телу.
— Ты совершенно не способен на нормальный разговор.
— Только не с тобой.
— Чем я так плох? Или наоборот, слишком хорош?
— Вот об этом я и говорю. Мудак. С тобой не только я разговаривать не хочу, так что не пизди.
— Видишь тех красоток? — Джей-Джей кивает в сторону своего фанклуба. Юра закатывает глаза. — О чем я, ты ведь умудрился даже услышать, как мы мило беседовали.
— Вот и валил бы к ним?
— Только когда ты научишься со мной разговаривать.
— Тогда я уйду, — Юра действительно выпрямляется и подыскивает удобное место, пока Джей-Джей буквально кожей чувствует горящую лампочку над макушкой.
— Ты бесполезен, — со вздохом бросает он и отворачивается сам. Реакция не заставляет себя долго ждать.
— Что ты сказал?
Джей-Джей поворачивается обратно и повторяет по слогам.
— Ты вообще не умеешь поддерживать разговор, — и добивает: — Спорим?
Конечно, Юра не соглашается, лишь бесится ещё сильнее, вечно твердит о том, что Джей-Джей сам своими разговорами никому не упал, бла-бла-бла, я тебя сделаю на льду и никакой спор для этого не нужен, никаких доказательств, я сказал, но если я выиграю, знаешь, что ты сделаешь?
— Что? — спрашивает Джей-Джей, даже не стараясь спрятать улыбку до ушей.
— Никакого «короля Джей-Джея».
Серьезно. Даже очень. Юра приподнимает бровь, спрашивает «а твоё желание?», Джей-Джей крепко задумывается, осматривает весь холл, фанаток, неподалёку стоящего Фельцмана, возвращает взгляд обратно на Юру, смотрит на его глаза, на плотно сжатые губы, на кончик носа, на изгиб шеи. Наверное, можно только этим и ограничиться, да. На губах, да. Там и остановимся, да. Как раз в этот момент Юре вот прямо позарез нужно глянуть вбок, облизнуть губы, переставить ноги и почесать шею пальцем, погладив напоследок кожу за ухом, Джей-Джей вспоминает, что он все-таки тот самый охуевший Джей-Джей и твёрдо произносит:
— Одна ночь.
При этом признается себе, что точно не сможет, если Юра не захочет. Юра сейчас готов его ударить, четко посылает нахуй и удаляется. Но попробовать стоило.
— Полагаю, мы уже начали? — хохочет Джей-Джей ему вслед и остаётся у стойки ресепшена умирать. Пиздец, как же это было близко. Как там говорят, на грани фола. А ведь о соревнованиях думать надо, не об этих делишках.
Юра ведь молодец, он старается, выкладывается на полную, и Отабеку не изменит. А Отабека ведь на этот раз нет. Это он мне изменяет, он же со мной изначально хотел, он в лифте почти сказал... Думал.
Джей-Джею настолько же хорошо от мыслей о близости, насколько невыносимо. Юры нет рядом — приходит в себя после полёта, ага, и после твоей дурацкой затеи, Джей-Джей. Пусть думает обо мне, не мне же одному мучиться.
Как оказывается, Юра на самом деле думает о нем, когда объявляется на завтраке и совсем не хамит при приветствии.
— Только давай без провокаций, — ставит он последнее условие, пока Джей-Джей пытается привыкнуть к обычному тону.
— И глаза не закатывать, — кивает Джей-Джей. — И чтобы все по-честному.
— Идёт.
Джей-Джею не верится:
— Серьезно?
— Джей-Джей, расслабься. Ты не выиграешь.
Джей-Джей тормозит и смотрит на него с восхищением. Ты охуенный, господи, Юра, какой же ты охуенный, да даже я бы зассал. У нас ведь будет все, как в фильмах, мы о споре забудем, ты в меня влюбишься, я в тебя упаду ещё глубже во всех смыслах. Прямо в тебя. Ох, только не сейчас.
— Так долго пялиться, между прочим, тоже невежливо.
Много чего делать на самом деле невежливо, например, продолжать этот наигранный фарс. Джей-Джей ловит себя на мысли, что жалеет об этом. Ведь все, чего он хочет, так это просто уединиться, поцеловать, выебать, трахать всю ночь, и ему неважно, что Юра скажет на завтрашний день, неважно, потому что Юра вернётся к Отабеку все равно, неважно, ведь Юра несколько часов будет думать только о нем, о Джей-Джее, и этого, наверное, хватит, чтобы угомониться. Я не хочу знать, чем ты занимаешься на выходных, мне плевать на то, какой подарок ты бы хотел на день рождения, мне тем более плевать на то, что ты делал с Отабеком, когда тебе исполнилось шестнадцать. Одна ночь, Юра, я тебя хочу только на одну ночь, и я буду умирать ещё несколько месяцев, если ты все-таки выиграешь этот спор.
Как в фильмах у них не получается. Юра выжимает из себя максимум вежливости, в конце дня поднимается к нему в номер и говорит:
— Я пас.
Джей-Джей чувствует, что ещё не время, поэтому всеми силами включает джентльмена.
— Один день ты смог. Не так уж это сложно, потерпи уж.
— Сложно, — перебивает его Юра.
— Почему?
— Потому что это ты.
Звучит даже романтично.
— Тогда прошу, — Джей-Джей отодвигается, освобождая проход. — Что? Ты думал, я шучу?
— Я не стану с тобой спать.
— Тогда будем всю ночь целоваться, — Джей-Джей смеётся, замечая, как краснеет после этих слов Юра. — Ладно, пошли.
— Куда?
— На улицу, куда. Все-таки ночь не обязательно означает секс, Юрочка.
Ага, давай займёмся танцами. Облапаю и сгорю насовсем. Хотя можем прогуляться, ты подумаешь и все-таки поднимешься ко мне в номер. Я имел в виду, передумаешь отказываться от спора и потерпишь.
Юра думает явно о другом. У Юры волосы закрывают половину лица, на Юре толстовка, у Юры злой взгляд. Юра выглядит, как обычно. Хочу заколоть ему волосы. Завязать в хвост. Чтобы не мешали и не лезли на лицо, когда он опустится на колени. Ебал я такую прогулку. В рот. Да что ж такое.
Разговор у них непонятным образом клеится, когда Джей-Джей спрашивает о программах. Юра не грубит — наверное, ещё раздумывает — и отвечает, что у него все заебись, для таких разговоров у него есть тренер, а Джей-Джей в его роли смотрится хуево.
— Давай-ка без матов, — раздраженно бросает Джей-Джей. — Иначе я передумаю и тебе придётся со мной переспать.
— У нас в стране это называют насилием, — вопреки всему, Юра улыбается. Вот какие шуточки ему заходят. — И давай без новых условий.
— Этого условия не было бы, если бы кое-кто не дал заднюю.
— Мат — неотъемлемая часть русского языка. Ты не можешь лишить меня мата.
— Так матерись с русскими.
— Буду просто материться на русском. Ты все равно не поймёшь.
— В этом нет смысла.
Юра чудом вспоминает о запрете на закатывание глаз и просто их закрывает, взъерошивая волосы. Джей-Джей терпеливо ждёт.
— Окей. Но это ведь только на сегодня? И куда мы идём, так и будем здесь шляться?
Ну, здесь вообще-то довольно красиво. Скверик напротив отеля, что может быть романтичнее прогулки среди распрекрасных кустов с цветами и скамеек. Только поцелуй среди распрекрасных кустов с цветами и скамеек. Юра смотрит на него с привычной злостью и ожиданием, взгляд тяжелый, такой... стервозный. Джей-Джея, кажется, ломает прямо как тогда, в лифте, он сглатывает, не имея понятия, что говорить, и честно выдаёт:
— Я сейчас тебя поцелую.
Походу взгляд у него совсем поплывший, раз Юра для верности выставляет руку вперёд, упираясь широкой ладонью ему в грудь. Понял, не надо, все испортил, хорошо, отвалю. Юра кусает губу (боже, да прекрати, в самом деле) и вскидывает взгляд. В глазах пляшут бесы и отражаются билборды.
— Только не здесь, — врезается в слух надеждой и прочно привязывает нити к телу. Джей-Джей не уверен, сможет ли повести Юру куда-нибудь, нужно ли вести Юру куда-нибудь, ведь Юра только что соорудил марионетку. Тогда отведи меня туда, где можно. Ты это не забудешь, обещаю. Юра будто слышит его, мотает головой, для убедительности добавляет: — Нет. Я пойду лучше.
И уходит. Он правда уходит, пока Джей-Джей глотает воздух ртом и не может сдвинуться с места. В конце концов, оно и к лучшему, он ведь умудрился взять номер Дианы, а ночь ещё даже не началась.
Он догоняет Юру в лобби, успевая забежать вместе с ним в лифт.
— Нам с тобой нельзя в один лифт, — чеканит Юра, спешно нажимая на второй этаж. Они останавливаются, он мгновенно выскакивает, и Джей-Джей вздыхает, понимая, что больше хвастаться поведением не получится.
И выбегает вслед, хватает Юру за руку, ведёт к лестничным пролетам, потому что нельзя убегать после того, как практически дал согласие, и прижимает к тяжелой двери.
— Здесь? — спрашивает он, чувствуя, как дрожит. Его снова натурально трясёт от близости, от этого лица, приоткрытых губ и частого дыхания.
— Блядь, — выдыхает Юра и пытается вырваться.
— Я, кажется, велел тебе следить за своим языком.
— Ещё ты можешь пойти нахуй.
— Ты нарываешься.
— А ты уебок.
Юра выдаёт это так чувственно, что Джей-Джею не остается другого выбора. Он мажет губами по губам, ловит замершее дыхание и шок в глазах, задевает носом нос, и только тогда целует. Накрывает губами, лижет языком, резко вдыхает носом, накрывает снова, легонько прикусывает, и теряет голову, когда губы приоткрываются, самые вкусные губы, которые он когда-либо целовал. Джей-Джей облизывает их, вновь облизывает с силой и толкается языком. Юра вздрагивает в его руках. Юра в его руках. Юра обхватывает своими руками его шею, отвечая, и Джей-Джею именно в эту историческую секунду нужно оторваться, чтобы поверить не только своим губам. Ну и не улететь крышей, разумеется.
Юра не выдерживает почти сразу:
— Еблан.
Джей-Джей с ним согласен. Джей-Джей тянется снова, повторяя себе, что совершает дикую ошибку и что эта ошибка — одна из немногих вещей, о которых он точно не будет жалеть потом.
3 частьРейтинг поменялся, внимание, здесь есть порно. Хотя порно — громко сказано. С наступающим, мои дорогие
Родители всерьёз беспокоятся о состоянии Джей-Джея, прочно основываясь на своих догадках после разрыва с Беллой, который произошёл, между прочим, уже давно. Они не говорят вслух, молча выражают сочувствие, стараются максимизировать поддерживающий контакт. Джей-Джей откатывает отлично, не то что бы идеально, но отлично, с холодной уверенностью в пылающем сердце. О как. Надо записать, а то забуду.
Джей-Джей набрасывает строки в заметках в печатном виде, уже подумывая над музыкой, пропускает выступление Джакометти, даёт небольшое интервью, ни капельки не сомневаясь, что заполучит золото, охотно и дерзко этим делится, ухмыляясь скорее по привычке. Успевает аккурат к концу проката Юры. Балл у него выше.
Джей-Джей не особо стремится это переварить, лишь пялится на безобразно обтягивающий костюм Юры, без перьев, но с блестками. Один хуй. Джей-Джей сам любит обтягивающее и блестящее, но разве так можно?
Юра в какой-то момент поворачивается задом. Джей-Джей начинает обожать обтягивающее и блестящее. Он облокачивается на стул и прикусывает большой палец, чтобы хоть немного осадить взбесившееся возбуждение. Не помогает. А оно и не поможет, если ты продолжишь облизывать его попку глазами, Джей-Джей. Но какая попка.
— Отрыв небольшой совсем, — врывается голос отца, когда Джей-Джей мысленно раздвигает Юре ягодицы. Бля, пап. — Догонишь.
Да какие разговоры, конечно догоню, и вперёд выбегу.
Вперёд красиво выкатывает Кацуки, обставляя их обоих. Никифоров страшно гордится, явно выбешивая Юру, но тот больше не реагирует, как раньше, не взрывается, не шипит, да и взор у него какой-то подзаёбанный, таким только отпугивать. Джей-Джей очень хочет подойти, расшатать, предложить забить на складывающиеся обстоятельства, которым вообще не впадлу сосаться у всех на виду, развеселить и повлечь за собой.
Он тебя обскакал, Джей-Джей, ты ебанулся?
Джей-Джей убеждается повторно, глядя на табло, родители уже не сыпят своими «ничего-ничего...», ведь Джей-Джей сам в курсе положения дел, в своей ПП не сомневается, Кацуки как выстрелил, так и закончится, если, конечно, не долетит к золоту на крыльях любви. У Юры тут больше шансов, если так рассуждать. Хотя, собственно, с чего это.
После того поцелуя в первый вечер на лестничной площадке они до сих пор не могут нормально поговорить, то родители Джей-Джея дернут, то тираны Юры, которым вздумалось следить буквально за каждым его шагом. В какой-то мере этот родительский контроль подстегивает Джей-Джея сломать ограничения и ступать на самый кончик ножа, балансируя между волнением и врожденной наглостью. Есть что-то волнующее в том, чтобы скользить вокруг Юры по всей ледовой площадке, раз за разом уменьшая радиус. Ма и па, да и Барановская с Фельцманом, впрочем, все свидетели уверены в том, что эта старая добрая соперническая дразниловка. Выёбываются тут и всё, чемпионы, народное достояние.
В остальном на них просто обрушивается карма, на полном серьезе. То объясниться, то ногу показать, то сестре привет передать, то прыжок повторить, ладно, на сегодня всё, переодевайся. Юры в раздевалке давно нет, а в других случаях везде просто куча народу, не уединишься.
Джей-Джей находит выход и пишет ему в личку в инстаграме, вначале отправляя пару смешных видосов с котиками, почему-то испытывая сильное волнение. Юра отвечает ему через очень долгие полчаса нейтральное «второе лучше, первое хуйня», «но кот красивый», «такого хочу». Надо же как распизделся. Окей, давай о котах, а о поцелуе как-нибудь потом, когда твои глаза видеть буду.
Как порядочный и разумный человек, Джей-Джей большего и не ждал в тот вечер, хотя и проскальзывала дотошная мысль увести в номер. Именно дотошная. Джей-Джей не испытывал желания грузить их обоих событиями в самом начале соревнований, плюс поцелуй не означает безоговорочное «да», плюс тренировки ведь, а вдруг больно сделает... И плюс Отабек. Джей-Джей начисто забывает о нем ещё на лестницах, наивно полагая, что Юра своим ответом проясняет нынешнее состояние отношений. Либо у них все там плохо, либо плохо у Джей-Джея, если Юра просто изъявляет эдакое желание побаловаться. И это внезапно отрезвляет.
Нет, Джей-Джей не перестаёт пялиться на Юру как умалишенный, особенно когда Юра сонно собирает волосы на тренировке, контрастно резко выпрямляется и твёрдой походкой выбивает себе дорожку ко льду. Серёжка в ухе маняще поблескивает, вынуждая Джей-Джея изворачиваться, затаить дыхание, провалить прыжок, чуть ли не шлепнуться на лёд. Вот тут-то Алан и Натали всерьёз напрягаются. В порядке я, в порядке, в горле пересыхает, воздуха не хватает, бывает.
Юра стреляет глазками в его сторону настороженно, скользит на льду грациозной феей и оборзевшим гопником. Резкий, сильный импульс и плавное продолжение. Джей-Джей хочет его и резко, и сильно, и плавно. Юра, никак услышав его мысли, завершает тренировку и ждёт его в раздевалке. Джей-Джей не верит, что они наконец остаются одни, пусть и на пару минут, пока один из парников выбегает мимо них в душевую.
— Ты ПП так же катать планируешь? — интересуется Юра.
Джей-Джей вообще не ожидает таких вопросов, но тут же себя успокаивает. Ежу понятно, нельзя же так прямо сразу сходу про...
— Это единственное, что тебя сейчас волнует?
— Ты меня в принципе не волнуешь. Просто интересна причина, по которой ты облажаешься.
— Не переживай, Юрочка, не облажаюсь, — сахарно улыбается Джей-Джей. — И ты меня ох как сильно волнуешь.
— Значит из-за меня?
— Что? — Джей-Джей так засматривается, что теряет нить разговора. — А, да. Всё из-за тебя.
Юра тянет резинку, распуская волосы, пробует зачесать их назад, но они непослушно и лохмато встают. Джей-Джей нервно улыбается и не может понять, флиртует ли Юра намеренно или вообще не подозревает...
Мы как бы поцеловались, Джей-Джей, не забывай. Конечно, все эти движения осознанны. Кокетка.
Кокетка не ломается, когда Джей-Джей предлагает выпить кофе. Скорее всего потому, что Джей-Джей сразу же делает замечание в сторону кругов под глазами, а ты на себя в зеркало посмотри, урод. На лестницах ты очевидно не считал меня уродом, Юрочка.
— Так там же темно было, — с убийственным безразличием говорит Юра, заходя в ближайшую кофейню. Джей-Джей толкает плечом закрывающуюся дверь.
— То есть в темноте ты безотказен. Повторим?
— Иди нахуй.
— Иди нахуй.
Юра вскидывает на него взгляд. Он серьёзно считает, что ему одному позволено материться или нет, правильнее будет так: он полагает, что Джей-Джей готов это терпеть?
— Учти, с каждым новым матом я передумываю отмену спора.
— Ты просил одну ночь и ты ее получил.
— Мы разбежались после поцелуя. Двенадцати не было.
— И кто в этом виноват?
Вот это предъявочка. Всё, точнее, ничего не случилось благодаря Джей-Джею, руководствовавшемуся разумом и совестью, в ту минуту никак не подозревавшему то, что Юра за это станет обвинять.
— Ты хотел сделать это на лестницах? — уточняет Джей-Джей, вручая Юре его латте. Юра берет стакан быстро, но от кончиков его пальцев Джей-Джею намного теплее, чем от горячего кофе. Они вместе выходят на улицу, на этот раз Джей-Джей перестаёт владеть собой и придерживает дверь. — Грязный, грязный Юра.
— Я сейчас стакан на тебя уроню, — предупреждает Юра, выглядя слишком убедительно. Джей-Джей смиренно «застегивает» рот. — А на лестницах неудобно.
Они как раз заворачивают в скверик на этих словах, и Джей-Джей сам едва не проливает свой кофе. Вау.
— Ты пробовал?
— Нет, конечно. В школе слышал, как старшеклассники возились, — Юра слегка морщится, присаживаясь на скамью. — Падай.
— Вот уж спасибо.
В сквере почти нет людей, кусты высокие, цветы большие. Джей-Джей задумывается о том, чтобы повторить то, из-за чего они вдвоём вообще оказались здесь. Ведь Юра же не оттолкнёт, он бы не стал с ним уединяться, если бы не хотел, ведь правда? Блин, да какого черта, почему так сложно просто наклониться и прикоснуться? Да он же меня взглядом одним заморозит. Ледяное сердце.
— Вы на мне дыру протрете.
— А?
— Хватит пялиться, говорю, — Юра поворачивает к нему голову, смотрит прямо в глаза. — Перестань.
Не могу, Юра, не тогда же, когда ты на меня смотришь.
— Ты первый, — улыбается Джей-Джей. Он видит тень улыбки прежде, чем Юра демонстративно отворачивается.
— Ты закончил?
— Нет, — Джей-Джей честен. — Не могу насмотреться.
— Как же ты любишь пиздеть.
Тут Джей-Джею становится обидно.
— Знаешь, если ты не привык к тому, чтобы выражать чувства, не значит, что все люди такие.
— У нас такие.
— Тогда Отабек тебя ждёт. — Как тупо, очень тупо, Джей-Джей, ты спятил обижаться? Спокойно. Не, ну а че он. Да ты тоже хорош, взял и Отабека приплёл. Спасибо, Юра, за ценный навык разговора с самим собой.
— Он крутой, — вдруг говорит Юра.
Странно, Джей-Джею казалось, что подобные заявления вызовут ну максимум раздражение, уж никак не скрежещущую тихую агрессию. Он чувствует себя подавленным.
— Чего тогда со мной возишься, раз он у тебя такой крутой? — больше яда, больше. Пусть уходит, если не нравится, на этот раз Джей-Джей переживет куда спокойнее. — А. Надеешься, что приревнует.
— Захлопнись, — беззлобно отвечает Юра и устремляет взор вниз. Он явно сосредоточен на чём-то другом. — Вообще-то, он был не против.
Вот сейчас Джей-Джей не понял.
— Не против чего?
— Того, чтобы ты присоединился. После твоего признания в лифте тогда, помнишь? Мы с ним это обсудили.
Однако. За-ши-бись.
— Браво. Брависсимо. Тройничок, значит. Групповуха. Сэндвич. — Джей-Джея колотит от злости. — Да вы охуели.
Юра недоуменно восклицает:
— А разве это не то, чего ты хотел?
Он не понимает, вообще нихуя не смыслит.
— Хотите, чтобы я наблюдал? Мне хватает и того, что я вижу вас целыми днями вместе.
— Мы видимся только на соревнованиях.
— Без разницы! «Схожу с ума» не значит «я хочу тебя вместе с твоим бесплатным приложением, прости, бойфрендом». Может, вы мне ещё пользовательское соглашение подготовили? Где подписать?
— Ты ебнулся? Что ты несёшь?
— А ты что несёшь, Юра? Ты серьёзно думаешь, что я хочу этого так?
— По-другому тебе и не предлагали, так что завали ебало.
— Мне нахуй такие предложения не упали.
— Бля, забудь, — Юра закрывает глаза одной ладонью, массирует пальцами виски. — Просто забудь.
— Не переживай. Я никому об этом не скажу, — выплёвывает Джей-Джей. Злость крушит в его душе все то, чего он так хотел и добивался, переворачивает, мнёт, и уместно ли назвать происходящее там бунтом? Бунт на то, что Джей-Джеем вздумали воспользоваться, а ведь никто его не вправе использовать. Никто в принципе не имеет права кого-либо использовать, когда этот кто-либо чувствует чувства. Бинго. Разумеется, думает Джей-Джей, я его хочу, он мне нравится, конечно он мне нравится, это же можно назвать чувством.
Юра встаёт и уходит, хотя мог бы оставить это за Джей-Джеем, после таких-то слов. Тройничок с крутым Отабеком, блядь, бегу и спотыкаюсь, чтобы увидеть, как Юру трахает другой. Целует другой. Нет, ни за что. Не так.
Джей-Джей перестаёт написывать Юре, полностью сосредотачиваясь на произвольной ровно на несколько часов. Этого хватает, чтобы откатать с блеском и завоевать, да ладно, бронзу. На первом месте блистает Юра, на которого Джей-Джей бросает мимолетный взгляд и тут же жалеет. Он избегает его далее, мучается, поздравляет с золотом и подмигивает, чтобы долго не смотреть и мучается, собирается потусить со спортсменами перед вылетом, одеваясь в пустом номере, и мучается.
Открывает дверь, впуская долбившегося Юру, и мучается.
— Хуйня все это, — начинает Юра. Джей-Джей на всякий случай приподымает бровь. — Про Отабека. В смысле, правда, но хуйня, потому что в прошлом.
— Пришёл, чтобы поговорить об Отабеке? И не матерись.
Юра скидывает капюшон, засовывает руки в карманы, пытаясь выглядеть независимо, но в чужом номере это не срабатывает на сто баллов. Видно, что нервничает. А то я тут весь такой уверенный стою, куда бы деться.
— Ты мне про Изабеллу вначале расскажи.
Джей-Джей искренне считает, что там нечего рассказывать, чем и открыто делится. Юра скрещивает руки на груди, всем своим видом намекая, что времени и терпения у него завались, поэтому можно и не пытаться улизнуть. Зачем ему это вообще знать? Почему-то же вы расстались, говорит Юра, напирая. Ну да, характеры не сошлись, по дорожкам разным пошли, все такое, не веришь мне?
— Да у вас там любовь до гроба была, — ей богу, если Юра не прекратит так говорить, Джей-Джей посчитает, что его ревнуют. — Свадьба, все дела.
— Вот скажи мне, а ты бы женился на том, кто в мыслях изменяет тебе с одним и тем же человеком несколько раз на дню?
Когда-нибудь мои откровения убьют меня, полагает Джей-Джей. Но сегодня, по крайней мере, можно будет запить хоть немножко, чтобы наутро все это не вспомнить.
— Изменять в мыслях - не преступление, — выдаёт Юра неожиданно мудрую мысль. И почему у него друзей мало, вон как поддерживает, даже легче становится.
— Вот и я так считаю. Ну нагнул я тебя пару раз в своём воображении, что здесь такого.
— Пару раз?
— Хорошо, пару сотен. Тысяч. Раз.
— Пиздец, как гадко, — Юра морщится, поворачивается к двери в ванную, скорее всего, надумывая блевать, но так и застывает. Светится тут своим идеальным профилем, хоть сейчас бери и фоткай на случай холодных и одиноких ночей в Монреале. — Отабек считает так же.
Ну и вали, чего ты меня тут дразнишь.
— Насчёт чего считает?
— Насчёт измен.
Изменять плохо. Плохо задерживаться и заставлять спортсменов ждать. Но они же не друзья вовсе, им, наверное, до лампочки. Ещё хуже пялиться на чужую любовь в своём номере, точно зная, что кроватью дело не закончится.
— Он же крутой, — Джей-Джей излишне саркастичен.
— Ты просто лузер по сравнению с ним, — соглашается Юра.
— Тем более.
— Выебистый идиот, — продолжает Юра.
— Ты снова нарываешься.
— А ты снова тормозишь, — добивает Юра. Пожалуйста, не смотри так, я не вывожу, я с собой не совладаю, здесь не лифт, не лестницы, тут кровать в паре шагов от нас, завтра вылет, увидимся только в следующем сезоне, к тому времени воображение точно угомонится. — Вот че ты на меня вылупился?
Джей-Джей не верит своим ушам, ровно как и глазам, всему происходящему.
— А зачем ты здесь, Юра? — голос у него внезапно хриплый и тихий, однако Юра все равно едва заметно вздрагивает. Он абсолютно прав, Джей-Джей сейчас тормозит неистово, обрывками переваривая информацию о том, что Юра здесь, в его номере, пришёл сам, спрашивает о бывшей и теперь задерживает его встречу.
С Юрой происходит обратное. Он оглядывает прикид Джей-Джея полностью, слегка хмурится, сережка отдаёт блеском, когда он вновь заглядывает ему в глаза.
— Куда-то намылился? Леди Ди?
Какая ещё в ж... Как Юра помнит Диану с лобби, если даже Джей-Джей совсем забыл? Ох ты.
— Нужная леди уже со мной, — Джей-Джей начинает усердно лыбиться.
— Как с тобой нормально разговаривать, а?
— Можно и не разговаривать.
Джей-Джей делает шаг к Юре, стремительно наклоняется, он думает, что сейчас будет жарко и страстно, но опять-таки тормозит, замирает в нескольких сантиметрах.
— Отабек был прав, — блядь, ну в самом деле, Юра! — Изменять в мыслях если и не преступно, то плохо.
— Помогу изменить телесно, — шепчет Джей-Джей, уже почти касаясь его губ.
— Джей-Джей, ты болван, — Юра храбрится и заглядывает ему в глаза. — Разве можно изменить тому, с кем порвал?
Сейчас бы спросить, почему, что случилось, как так. Это действительно важно. Это действительно может подождать, ведь прерывать такое осторожное, осознанное прикосновение губ будет неисправимой ошибкой. Когда ещё Юра не станет позволять себя целовать, а зацелует сам? Когда ещё будет так нежно и сладко, робко и крепко, сильно и уверенно? Когда ещё не будет ни ведущего, ни ведомого? Если только сегодня, Джей-Джей свой шанс упускать не намерен.
Юра отстраняется, втягивает воздух, взгляд шальной, губы блестят. Так-так-так-так-так, как лучше-то, сразу раздеться, подождать, а вдруг убежит, испугается. Чтоб Юра и испугался? Юра доказывает обратное, глядит на него большими глазами, сжимает его рубашку дрожащими руками, будто готов оттолкнуть. Вместо этого Юра притягивает и тычется губами. Умница, правильно, целоваться, продолжим целоваться. А потом на кровать.
Юра не даёт ему думать, делая с его губами что-то невразумительное, и Джей-Джей теряет все: мысли, голову, дыхание, тормоза. Целует так, словно пожирает дорвавшимся голодным зверем, даже отзывается рыком где-то глубоко в горле на стон Юры. Юра слабеет вмиг — Джей-Джей это чувствует, когда прижимает к себе крепче, ещё крепче, он держит его, потому что у Юры, кажется, вянут ноги и тянут его к полу. Джей-Джей пятится назад, не разрывая поцелуя, разворачивается, прижимая Юру к стене, оказываясь в восхитительно удобном положении между его ног.
— Кровать в другой... ммм... — Джей-Джей знает, где кровать, это все-таки его номер, а ещё он теперь знает, что Юру в секунду можно завести, если коснуться его ушка. Джей-Джей целует за ним, под ним, облизывает мочку, отодвигает носом, целует ещё, как и мечтал, шумно дышит, мажет по скуле от уха до губ, накрывает своими всего на секунду, чтобы очертить носом линию подбородка, добраться до второго уха и проделать то же самое с ним. Юрины пальцы ерошат ему волосы и нежно массируют затылок, вдавливая особенно сильно, стоит ему перейти на шею.
— Подожди.
— Не могу.
Джей-Джей правда не может, он ощущает себя и властным, и беспомощным одновременно, пока Юра вновь не касается его губ, начиная стягивать с себя олимпийку. Давно бы так. Джей-Джей спешно расстегивает пуговицы на своей рубашке, стягивает, изгибаясь так, чтобы только не оторваться от губ Юры, помогает ему расправиться с одеждой, бросая все на пол.
Юра вдруг изворачивается, добирается до кровати, намереваясь снять штаны самостоятельно. Джей-Джей любовно наблюдает за его торопливыми движениями, ласкает взглядом задницу в боксерах, охуенную, упругую, такую...
— Черт, мокро, — недовольно шипит Юра, подставляет ладонь к уху, но так и не вытирает. Джей-Джей подходит, быстро обнимает сзади и легонько дует на ушко, ткнувшись носом в волосы.
— Так сильно хочешь? — спрашивает он, осторожно оттягивая пальцем резинку трусов.
— Скорее начнём, скорее закончим.
Ладно, этими словами Юра добивается своего. Джей-Джей немного злится, толкает его на постель и нависает сверху, давая Юре место развернуться. А потом замирает.
— Чего так завёлся? — Юра улыбается. Губами, глазами, и он так красив, что Джей-Джею перекрывает воздух отовсюду, ему кажется, что он, наверное, дышит только Юрой, им всем, вот прямо сейчас. Он хочет попробовать его везде, целует шею, трогает, щупает, гладит все тело, обводит языком соски, но буквально каждую секунду возвращается к его губам.
Когда ноги Юры оказываются у него на плечах, а пальцы Джей-Джея — глубоко внутри, Юра тяжело дышит, сглатывает и интересуется, какого хуя Джей-Джей до сих пор не снял штаны. У Джей-Джея на тот момент даже ремень полностью застегнут, сильно выпирает между ног и закладывает уши. Он кончит прямо в трусы на полном серьезе, если Юра не перестанет так вздыхать и смотреть на него помутневшими глазами.
— Ни за что бы не подумал, что тебя придётся подгонять, — говорит Юра, неотрывно глядя на то, как Джей-Джей раскатывает презерватив по члену. Джей-Джею впервые нечего сказать, не тогда, когда Юра наконец принимает его, потихоньку, мелкими толчками, прикусывая плечо, и черт, в нем слишком хорошо. Юра не разделяет его мнения первую минуту, больно кусает в плечо там, где кленовый лист и бьет по руке, хотя Джей-Джей всего лишь хочет сжать его ладонь. Ну так же легче, Юрочка.
Юрочка прячет руки под подушку подальше от греха, непонятно мычит с закрытыми глазами, на что Джей-Джей решает замедлить темп, остановиться совсем, коснуться его лба своим.
— Давай по-другому.
— Как, блядь? — резко выдыхает Юра. — Мне нормально. Ты просто больше, чем я ожидал.
— Да прямо монстр.
— Не настолько.
— А что ты ожидал?
— Ничего. Двигайся.
— Дай мне свою руку.
Юра не сопротивляется в этот раз, вытаскивает руку из-под подушки, которую Джей-Джей с готовностью хватает за запястье и входит одним движением до упора. Юра сам вцепляется ему в ладонь, смотрит странно, так странно, когда Джей-Джей неловко переплетает пальцы и тянется его поцеловать.
— Как-то это чересчур, — замечает Юра. Джей-Джей с ним согласен, однако руку не отпускает, постепенно увеличивая темп. Пиздец, как в нем горячо, расплавиться можно, смазка вытекает — слишком много вбухал, зато скользит просто охуенно, куда надо. Раскрасневшийся Юра подаётся навстречу, помогает себе рукой, он уже плывет, хотя мы же только начали, ещё вся ночь впереди.
Джей-Джей не разрывает зрительный контакт, с трудом дышит носом, ведь он ещё не запыхался, но это же Юра, господи, он выдавливает из него все соки и упоенно засасывает в себя, так открыто наслаждается сам, запрокидывая голову, давая доступ к тонкой красивой шее, на которой Джей-Джей, разумеется, оставляет следы, пусть Юра и слабо отпирается. Хуй тебе, Юра, большой и толстый и мой, я не Отабек, со мной такое не прокатит.
— О чем ты думаешь? — вырывается у Джей-Джея прежде, чем он успевает подумать сам.
— Что? — переспрашивает Юра, вскидывая голову. Волосы путаются у него на лице, взгляд немного проясняется.
Джей-Джей повторяет свой вопрос и чувствует себя идиотом, конечно, Юра не скажет об Алтыне, даже если думает в этот момент об Алтыне, и не скажет, что о тебе, даже если... Нет, он не думает о тебе.
— Это так важно сейчас? — Юра звучит удивленно и раздраженно.
— Ладно, спрошу по-другому, — Джей-Джей переводит дыхание, двигаясь размеренно. — Представляешь кого-нибудь на моем месте?
— Зачем ты спрашиваешь такую хуйню?
— Ответь.
— Никого я не представляю, ты долбоеб? — такое искреннее полузадушенное возмущение заставляет поверить. Юра дышит чаще, смотрит зло. Но честно.
Через несколько секунд, а может минут, а может вечность, Джей-Джей заключает, что верит ему, стоит Юре резко выдохнуть и прошелестеть «Джей-Джей...», глядя прямо ему в глаза. Если бы Джей-Джея спросили, какой миг на этом соревновании, в этом отеле, в этой жизни у него был самый счастливый, он бы вспомнил именно этот. Он тонет в мнимом счастье вновь и вновь, целует его, перекидывает ноги со своих плеч на талию, толкается с силой, упирается вспотевшим лбом в подушку, пока Юра водит носом за ухом и целует его в шею. Юре нравится вот так, медленно, но сильно, с резкими толчками внутрь и плавными наружу, он сжимает его талию крепкими ногами, стискивает одной рукой ягодицу, водит по спине и притягивает ещё ближе к себе. Юре нравится быстро, нравится так, что он убирает руку со своего члена и снова суёт обе под подушку, сжимая, когда Джей-Джей отстраняется и хватается за его бёдра, раздвигая их шире, вновь закидывая на свои плечи и вколачиваясь быстрее-быстрее-быстрее, настолько быстро, что Юра захлебывается воздухом и дышит часто-часто, заглушая влажные шлепки. Джей-Джей реально переборщил, смазка брызгает ему на бёдра, внутри так мокро, так тесно, так горячо, тугая дырка засасывает его член полностью, головка бьет по простате, и им обоим слишком охуенно, чтобы остановиться. Джей-Джей все же замирает, чтобы дать им воздуха, Юра отчаянно стонет и крутит бёдрами сам, насаживаясь на его член, так умело, черт, так страстно, сжимая его внутри и бешено двигая по своему члену рукой.
Юра кончает первым, всхлипывает беспомощно, потому что Джей-Джей все ещё натягивает его, как и хотел, чтобы до криков и скрипящей кровати. Все, как хотел. Изливается в презерватив, продолжает двигаться, смотря на лицо Юры, на его мокрый лоб, раскрытые губы, глаза, самые красивые глаза, самые чувственные губы. Он тянется их поцеловать, задыхается, тяжело дышит ему в рот, целует снова, лезет языком.
— Отдышись сначала, — шепчет Юра.
Джей-Джей слушается, вытаскивает, стягивает презерватив, завязывает и бросает в урну. Ложится рядом, заглядывает Юре в глаза.
— Прекрати.
— Что прекратить?
— Лыбиться.
Чего? Джей-Джей пару раз моргает, восстанавливает контроль над мышцами своего лица и стирает улыбку, помогая себе мыслями. Вот и все. Получил, успокоился, теперь самое время отъебаться. Только душ принять.
Юра не смотрит на Джей-Джея, он и не хочет смотреть на Джей-Джея, и только от этого Джей-Джею становится невыносимо до тошноты.
— Классно крутишь бёдрами, принцесса, — нагло вылетает из горла вместо затаенных эмоций. Джей-Джей прячет их глубже, пихает в себя, не сейчас, не время, не я.
— Зато ты ужасен.
Никогда и ничей взгляд ещё не был так сладок. Он обволакивает Джей-Джея долгожданно-неожиданной негой, пронзает насквозь, выцепляя то самое сокровенное, о котором Джей-Джей молчит. Глаза Юры будоражат и успокаивают одновременно. Не отталкивают, не требуют скорейшего съебывания. Они блестят и топят в ласке.
Джей-Джей по-настоящему счастлив.
— Ты не жаловался.
Он придвигается ещё ближе, больше не испытывая никакого страха перед завтрашним днём, ведь даже если ему будет больно, то, что происходит сейчас, того стоит. А Джей-Джей уверен, что будет больно — он катастрофически влюблён. Он осознает этот пиздец, целуя Юру, он немыслимо радуется, когда Юра первый тянется его обнимать, он счастлив.
— Покрути ещё, — шепчет он хрипло на ухо Юре, прежде чем стиснуть его бёдра руками и перевернуться на спину, утягивая его с собой.
Движения Юры уверенны, пластичны, он определённо не первый раз делает это верхом, однако Джей-Джей больше не думает вспоминать о том, кто был первым. Юра не дает ему и шанса думать о ком-то ещё, кроме себя, а Джей-Джей отвечает ему тем же, подкидывая на бёдрах, ловя его стоны губами, нос к носу, лбом ко лбу, Джей-Джей, блядь, я не могу, я больше не могу.
Джей-Джей моментально переворачивает Юру на спину, закидывает его ногу себе на плечо, шепчет на пробу:
— Давай, детка, ты ведь за этим сюда пришёл.
— Джей-Джей...
— Да, я знаю, ты хо...
— У меня сейчас все упадёт, блядь, — о, черт. Юра несильно бьет его по плечу, закрывая глаза ладонью, в общем-то, не пряча улыбку. — Будь на моем месте другой, он бы уже ушёл.
Джей-Джей тихо смеётся от нелепости собой сказанного, отодвигает руку Юры с его глаз, целует смеющиеся губы. Юра успокаивается, вновь улыбается, вспоминая, качает головой, мол, какой кретин. Великолепный и выносливый, Юрочка, больше ты таких нигде не найдёшь, больше ты такого никогда не испытаешь. Как и я.
— Я не хочу других.
Юра отвечает, что более гейской фразы он в жизни не слышал, на что Джей-Джей не может не пошутить о том, что такие вещи немного неубедительно говорить с членом в заднице, Юрочка. Юрочка больше не велит ему закрыть рот, он сам затыкает его поцелуем.
За ночь они успевают по-всякому, Джей-Джей с удовольствием бы похвастался. И на спине, и на боку, и на краю кровати, и медленно, и дико, и дико медленно. Пробуют сзади, в традициях доброй жесткой порнухи, пока Джей-Джей через несколько секунд не наклоняется, прижимаясь грудью к спине, выцеловывая шею, уши, плечи, наваливается всем весом, почти раздавливая Юру, который лишь восторженно вздыхает. Они делают это долго, слишком долго, теряя счёт времени, последний раз замирая вместе под светлеющее небо. Измотанные, они не произносят ни слова, отрубаясь без единой мысли со сплетенными ногами. Джей-Джей только мимолётом досадует на то, что на завтрак они не успеют.
И на то, что одной даже такой долгой ночи ему мало.
апд.Тут одного «простите» мало, поэтому попытаюсь оправдаться тем, что на такой большой срок вдохновение меня ещё не покидало
Ну и написанием диплома, хотя уже два месяца прошло с защиты. Очень сильно извиняюсь, правда стыдно и за отсутствие, и за содержимое, но хотелось бы сказать, что другой концовки я просто не вижу, слишком уж жизненной ситуация оказалась.4 частьСвятой, говорят они.
Такой романтичный, примерный семьянин, говорят другие.
Наверняка и отцом будет прекрасным, вздыхают третьи. Боже упаси, думает Джей-Джей, пока листает ленту в твиттере от нефиг делать. Детей, разумеется, любит, а как их не любить-то, они всегда так смешно реагируют на любое его действие. Но рано ещё, не готов. Какие дети, в самом деле, тут бы за остальными своими делами приглядеть, а то кто, если не я.
Так правильно ведь, когда перед семьей, торжественно, в кругу самых близких обменяться кольцами, чтобы потом эти кольца вернуть назад, ага. Суть понята, по крайней мере.
Джей-Джей сбривает щетину перед зеркалом и больше всего на свете хочет треснуть своё отражение, нахально и тяжело осуждающее синими глазами. В голове жалко бьется мысль «я ничего такого не сделал», а взгляд остаётся все таким же разочарованным, разбавляясь насмешливым «ну да, всего лишь присунул своему сопернику».
— А я бы ещё разок его отделал, — выплевывает Джей-Джей, только чтобы позлить своё отражение ещё больше и окончательно свихнуться.
Джей-Джей принципиально не пишет Юре после той ночи и вовсе не из-за того, что Юра тогда удрал, стоило ему сомкнуть глаз. Джей-Джей просто остыл и проснулся в растрепанных чувствах. Долго сидел голышом на стуле и дописывал текст под зарождающийся пальцами мотив. Пустая постель — чудесный двигатель вдохновения. Все улеглось внутри, страсть утихла, в груди перестало жечь, потому что всё, получил что надо, куда теперь рыпаться. Именно поэтому Джей-Джей стучится в номер Юре за пять часов до его вылета, несёт чушь про покинувшую его музу, показывает листок с текстом песни, который Юра безжалостно комкает уже в постели, пока Джей-Джей держит его волосы и бешено нанизывает его на свой член. Когда Юре долбят на телефон, никто из них не кончает: Джей-Джей просто поворачивает его лицом к себе и вмазывается в его губы.
Юра трахается, как в последний раз. Юра целуется, как в последний раз. Джей-Джей едва не забывает застегнуть ширинку перед выходом, пока Юра прижимает его к двери и прижимается сам.
То самое «где ты был раньше, Джей-Джей» врезается в мозг чистым отчаянием. Юра перестаёт быть привычным Юрой, Юра становится потрясающе искренним в своих движениях, глазах, губах, он не отлипает от Джей-Джея, он не боится открыться, вот совсем. Джей-Джей даже в это время умудряется отпускать глупые шуточки и улыбаться в эти губы, чувствовать легкий щипок, видеть необъяснимую ласку в дерзких глазах и слышать нежность в грубом низком «долбоеб».
Перед расставанием они ещё минуту молча смотрят друг другу в глаза, как распоследние идиоты, и только потом понимают, что момент упущен, а вместо того, чтобы расставить все по полочкам и объясниться, они все время потратили на секс и нескончаемые поцелуи.
— Поговорить всегда успеется, — выдаёт Юра, завязывая волосы в хвостик. Джей-Джей радостно слюнявит открывшуюся кожу шеи, наверняка мешая, легонечко кусает и никак не может понять, как жил без этого раньше. — Уйди, заебал.
Ну прям благодать. Хорошо, что заглянул напоследок. Вопреки тучным ожиданиям Джей-Джея, благодаря которым он долго не мог решиться зайти, Юра после вчерашнего вёл себя куда смелее. Один раз, как говорится. Хотя нет, тут вообще другая тема.
Тема, поднять которую равносильно убийству только зародившихся отношений, какими бы шаткими они не выглядели. Нельзя, испугаем.
— Юра. — Но рано или поздно все равно об этом заговорим. — А ты веришь в отношения на расстоянии?
Юра даже не задумывается:
— В отношения верю, а если на расстоянии не получается, — он откладывает расческу, — значит хуйня отношения.
Весомо. Джей-Джей осознаёт, что ему пора уже драпать, однако от одной мысли, что вот это вот чудо появится в поле зрения лишь через несколько месяцев, хочется на стенку лезть и дверь загородить. Украсть. Хотя это как-то совсем по-казахски.
Ну вот на кой ещё и казахов вспомнил, Леруа?
Конечно же, Джей-Джей его не крадет, не встаёт на пороге, напротив — открывает дверь, предлагает понести сумку, посылается нахуй со своей заботой, покорно молчит до лифта, нажимает на кнопку. Косится на тяжелую дверь сбоку.
— Мы там целовались, — напоминает он.
— Это на втором этаже было, — корректирует Юра, не смотря на Джей-Джея. Джей-Джей начинает довольно лыбиться. Хорошо-то как было. А как я теперь без этого.
Джей-Джей грустно залипает в закрывшиеся створки лифта, провожая взглядом полоску тусклого света, движущуюся вниз. Я-то не верю в отношения на расстоянии, Юра. Совсем не верю. У тебя там со своим казахом, может, вновь срастется, пока я здесь как-нибудь. Как раз когда страдается, и песни лучше пишутся.
Джей-Джей прислоняется лбом к иллюминатору в самолете, думая о том, что он не опоздал, он всего лишь, блядь, далеко. Джей-Джей прислоняется лбом к бортику катка на тренировке, черт знает в который раз напоминая себе, что у них ничего не получилось бы. Джей-Джей прислоняется щекой к бутылке, вновь и вновь просматривая сухое поздравление с днём рождения и пытаясь разгадать в нем пьяный любовный ребус. Джей-Джей прислоняется щекой к телефону и чуть ли не ломает его, слишком сильно сдавив после той совместной фотографии с Отабеком. Джей-Джей едет на соревнования в США, проебывает все медали и свою жажду победы, прислоняясь к дверному косяку своего номера и впуская серебряного призера. Он даже не думает жаловаться на серебро, только смотрит-смотрит и обеспокоенно спрашивает:
— Что с тобой случилось?
А меня все об этом спрашивают. Полгода так точно.
— Все в порядке, — заверяет Джей-Джей, понимая, что не врет. — Юра.
Юра стоит взбешённый и одновременно спокойный, руки скрещены, челка на глаз падает. Окосеешь же, ну. Господи, как хорошо, что ты здесь. Даже такой злой. Даже вернувшийся к своему этому, как его. А я, как всегда, опоздал.
Юра вдруг разворачивается к дверям, останавливается у телефона, заказывает пиццу, ругается вперемешку с русским матом, и Джей-Джею впервые за семь месяцев хочется рассмеяться от души, получить подушкой по лбу, услышать жалобы на то, что хочется нормально пожрать, а ты, Джей-Джей, и так толстый, сиди и смотри, тебе салат возьмём, где тут магазин нормальный, пошли вместе сходим, заебал своей кислой рожей светить.
Они действительно выходят из отеля, полчаса ищут нормальный магазин и пиццерию, Джей-Джей не замечает за собой, как становится сговорчивым с каждым человеком, интересуясь здоровьем бабушки, угощая мимо проходящего мальчугана леденцом, делая комплимент уставшей продавщице, получая пинок под зад от Юры, которого она же спутала с девчонкой.
Они добираются до номера отеля без приключений. Не добираются только до пиццы, потому что Джей-Джея, наконец, клинит зверски, а ведь Юра, зараза, только этого и ждёт. Он отдаётся весь, целует, кусает, вздыхает и стонет так восхитительно, что первый раз длится совсем уж недолго.
— Пиздец, и я этого полгода ждал, — беззлобно смеётся Юра, бросая использованные салфетки в урну.
Джей-Джей не догоняет:
— В смысле?
— В смысле не трахался вообще.
Джей-Джей все ещё не понимает:
— А Отабек?
Юра приподымается на локтях, то ли смущенный, то ли злой.
— Слушай, ты заебал. Друзья мы с ним, давно друзья. Тебя я ждал, тормоз, ты в этой жизни поумнеешь когда-нибудь?
Джей-Джей по-прежнему не допирает, было ли только что сказанное эдаким завуалированным признанием в любви. Единственное, что становится явным, так это бьющаяся мнимой радостью мысль о том, что в любви нельзя опоздать, если тебя ждут.
@темы: Фанфик, Yuri on Ice
-
-
07.10.2017 в 11:27-
-
07.10.2017 в 14:32-
-
07.10.2017 в 18:22-
-
08.10.2017 в 02:51категорически поддерживаю! пожалуйста-пожалуйста!
-
-
08.10.2017 в 14:59-
-
08.10.2017 в 21:58-
-
10.10.2017 в 00:11-
-
14.12.2017 в 10:38— Еблан.
они друг друга стоят
-
-
14.12.2017 в 22:35-
-
14.12.2017 в 22:37-
-
14.12.2017 в 22:41-
-
31.12.2017 в 10:08оба такие
-
-
03.01.2018 в 16:07-
-
03.01.2018 в 23:59Что-то читать тексты становится травмоопасно, а.
В общем, мне прямо за душу и очень понравилось. Можно еще?
-
-
06.01.2018 в 00:07Спасибо большое!
-
-
22.01.2018 в 01:18А если серьезно, то не смотря на небольшой обьем, текст очень эмоциональный, прямо кунает с Джеем во всю эту агонию. Шикарно.
Отправлено из приложения Diary.ru для Android
-
-
18.02.2018 в 11:15-
-
14.03.2018 в 02:26Tata86, сейчас и того и другого кот наплакал
-
-
14.03.2018 в 11:23Очень надеюсь на продолжение
-
-
15.03.2018 в 02:02Продолжение будет, процесс идёт, спасибо большое!
-
-
04.09.2018 в 17:04очаровательные идиоты, за ЖЖ прям переживательно) Но хорошо что все разрешилось
-
-
05.09.2018 в 17:25